После того, как все выпили, Литапаст предложил им подкрепиться поплотнее.
— Есть дело, — сказал он. — Ты готов помочь мне, Норит?
— Да. А что случилось?
— Наша конница стоит в резерве центра, — пояснил стратег. — Во время генерального сражения мы должны биться где-то неподалёку от вражеского лагеря. Мне нужно осмотреть эти места, а я не могу.
— Почему? — спросил Кан, удивлённо глядя на начальника афинской конницы.
— Атлантские всадники не дают приблизиться к лагерю даже на сотню стадий. Стоит мне с конвоем выехать на осмотр, как на нас бросаются целые тысячи имперских кавалеристов. И я подумал, что конвой нужен минимальный — два-три человека. Имея с собой тебя и Гортензия, я смогу подобраться к атлантам почти вплотную. Не струсишь, Афинянин?
— Афинянам страх неведом, стратег! — улыбнулся Кан. — Кроме того, даже у Вилена сейчас нет такого коня, как мой Див — на нём я уйду, от кого хочешь. Чего же бояться?
Через полчаса, укрытые темнотой наступающей ночи, три ахейских всадника оказались поблизости лагеря атлантов. Местность была изрезана мелкими, но многочисленными оврагами, гряда пологих, но достаточно пологих холмов, поросших редкими рощицами сосён и кедров, оказалась занята вражески бивуаком. Спокойно рысью объехав место будущего боя, ахейцы отправились восвояси. И тут, по нелепой случайности, каких полным-полно на войне, лёгкий ветерок сдвинул небольшое облачко, медленно проплывавшее по небу. Полная голубовато-жёлтая луна озарила окрестности своим бледным призрачным светом.
— Влипли, — с будничным спокойствием доложил Гортензий.
И тут же раздался голос десятника вражеского пикета:
— А ну, стоять! Кто такие?
— Стоим, приятель, стоим! — откликнулся Кан, переходя на язык имперских жителей, и пришпорил пятками Дива.
Серый жеребец тотчас откликнулся на приказ седока и, взрывая землю копытами, в несколько прыжков достиг вражеского разъезда. Послышался звон металла, потом ужасный крик, и десятник свалился наземь с разрубленным боком. Не успели дозорные придти в себя, как ещё один из них вылетел из седла, хватаясь руками за раздробленную переносицу. Тут подоспели Гортензий и Литапаст…
Атлантские всадники прекрасно знали своё дело, но у них не было таких коней, а в силе и сноровке любой из эллинов стоил троих имперских солдат. Если же к этому прибавить внезапность нападения, то станет понятно, что атлантам пришлось очень несладко. Только трое из десяти успели повернуть коней, в ужасе помчались они к лагерю, оставив место схватки торжествующим победителям. Литапаст, разгорячённый удачным боем, предложил догнать беглецов, но Кан с необычным для молодости хладнокровием решительно отказался, а Гортензий поддержал юношу: