Расстилая плащ, он с завистью покосился на фракийцев — они улеглись на один из двух своих плащей, а вторым накрылись. «Умеют же люди устраиваться! — подумал Кан. — И тепло, и мягко»… — но, едва коснувшись расстеленного плаща головой, он выключился, словно упал во тьму.
А вот выспаться ему не дали — сигнал подъёма, разумеется, он не услышал, поэтому был безжалостно растолкан десятником.
Пробуждение удовольствия ему не доставило — тело буквально стонало от сна в походных условиях. «Будем надеяться, что это ненадолго, что война скоро закончится!» — помечтал он, разминая затёкшие мышцы. Если б он мог, хоть на миг представить себе насколько затянется этот поход, он, скорей всего, бросился бы на острие меча.
Завтрак готовил Эвридик, и у него это получилось гораздо лучше, чем у Леона, о чём Кан не постеснялся сообщить во всеуслышание:
— А Леона я предлагаю отдать под суд за порчу доброкачественных продуктов! — так завершил он свою тираду и запил её чашей вина, разведённого в соотношении один к шести.
— Может, ты и щит Эвридика готов в походе носить, если он всегда будет еду готовить? — подначил десятник младшенького, но Кан мастерски выкрутился, напомнив, что вкусно питаться будет весь десяток, поэтому щит должны носить все по очереди. А Леон в два раза чаще, если не хочет угодить под суд.
— Добрый ты… — хмыкнул Фидий.
— А уж благодарный-то, благодарный! — поддержал десятника Гифон. — Эвридик, ты тщательней к готовке относись, а то раз сплохуешь — наш младшенький и тебя под суд наладит.
— Для меня общее благо — превыше личного! — улыбнулся Кан. — Ведь я воин великого града Афины.
В этот день объединённая армия афинян и фракийцев достигла мегарской границы, отшагав около тридцати километров. Перерыв в этом стремительном марше был сделан всего один, чтобы воины смогли перекусить и переобуться. Все вымотались страшно. Исключение составляли нечеловечески выносливый Леон и распираемый внутренней силой Кан; их друга Кула поддерживало в пути только одно — дозволение прохаживаться по умственным способностям Якхикса. Детальное обсуждение старческого маразма командующего пехотой настолько увлекло Изолида, что он сумел преодолеть без стонов довольно затяжной подъём. Старшие члены десятка, жалея младших, попытались взять у них хотя бы узелки с продуктами, но друзья на корню пресекли эти оскорбительные для воинов потуги.
— Влезай в колесницу, надо поговорить, — приказал Мару его строгий папаша.
Мар не стал отказываться, охотно вскарабкался в повозку, скинул щит и прислонил к поручням тяжёлую сариссу. Он был так измотан, что возница Сарам протянул ему чистую тряпицу, чтоб утереть пот, и флягу с чистой ключевой водой.