— Известно всем и каждому, — произнёс сотник с усмешкой. — Лэд решил, что ему — очень нужному для Ритатуя человеку — многое позволено. И он нахамил старине Якхиксу. А Ритатуй сделал вид, что никакого такого Лэда Астура он не знает; ему важней было сохранить мнение о себе, как о пророке, а не как о предусмотрительном полководце. Астура насмерть забили плетьми.
С каждым словом Гортензия Кану становилось хуже — перспектива перед ним вырисовывалась всё безнадёжнее, а судьба всё ужасней. Конечно, у него теплилась надежда на то, что он Ритатую не совсем уж посторонний человек, а сын его доброго знакомого, что с Мариархом они учились в одной группе. Но времена были Допотопные, а в Допотопные времена знатный аристократ запросто мог пренебречь простолюдином. Даже простолюдином из известного рода Норитов.
— Короче, вы хотите, чтобы я предал Ритатуя? — спросил он дрогнувшим голосом. — Чтобы передал все сведения тебе, стратег?
— Совершенно верно, — подтвердил Бореа. — Но этого недостаточно. На выборах архистратега ты должен будешь открыть тайну Ритатуя — этого прохиндея из паршивого рода Брети.
«Ой, мамочка!» — Кан почувствовал могучий накат паники, но родовое упрямство и стойкость Норитов позволили ему обуздать приступ малодушия.
— Мне надо подумать, — сказал он, крепясь изо всех сил. — Я не вижу своей выгоды в предательстве. Семья откажется от меня в ту же секунду, когда узнает о моей измене, друзья отвернутся, а в лице этеров Брети я обрету могущественных и непримиримых врагов.
— Не надо трусить, малыш, — благодушно промолвил Литапаст. — Благодаря твоим разоблачениям, я стану архистратегом союзного войска, и Ритатуй Брети не посмеет враждовать с моим доверенным человеком, каким будешь ты с этого мгновения. Твоя семья будет гордиться тобой. Гортензий, что там за шум? Сходи, разберись!
— Стратег, ты говоришь о своём назначении, как о чём-то решённом, — засомневался Кан, — а ведь это совсем не факт.
— За меня уже сейчас стоят фиванцы, этолийцы и локры. Когда обман Ритатуя откроется, а Гортензий доложит о том, что я знаю всё о вражеском войске, на мою сторону встанут все остальные. Но если ты, маленькая дрянь, откажешься от моего предложения, Гортензий с охотой свернёт тебе шею, — прошипел Бореа, сузив глаза и оскалив зубы, — очень ты ему не нравишься! Хватит тянуть время, пора решаться!
Кану стало очень страшно, он совсем, было, пискнул: «Я всё расскажу, господин!», но внезапно перед его взором встали толпы униженных изгнанием беженцев, атлантский лагерь, огненной петлёй захлестнувший в ночи потерявший надежду Коринф, заплаканные глаза Висы… Кто может остановить вражеское нашествие? Вот этот самоуверенный хлыщ? Нет! Вилена остановит только Ритатуй, и никто другой…