Г-жа Попинга вздохнула:
— Не могу поверить, что Остинг…
И вдруг, подняв голову.
— Я начинаю припоминать.
Она замолчала, испугавшись своих слов.
— Продолжайте.
— Да так, пустяки.
— Прошу вас.
— Когда Конрад отправлялся ловить морских собак на отмели Воркюма…
— И что же?
— Бетье была с ними. Она тоже ловит. Здесь, в Голландии, девушки весьма свободны.
— Они уходили с ночевкой?
— Да, иногда на ночь, иногда на две.
Схватившись за голову двумя руками, она простонала:
— Нет! Не хочу больше думать. Все так ужасно! Ужасно!
В голосе ее слышались рыдания. Они рождались, они должны были вырваться. Ани положила руки сестре на плечи и мягко подтолкнула ее в соседнюю комнату.
Глава 7
Обед в «Ван Хасселте»
Когда Мегрэ прибыл в гостиницу «Ван Хасселт», он понял: что-то произошло. Накануне он ужинал здесь рядом с Жаном Дюкло.
Итак, в центре зала стоял круглый столик, накрытый на три персоны. Ослепительной белизны скатерть еще не успела расправить свои складки. И наконец, перед каждым прибором было три бокала, что в Голландии свидетельствует о торжествах самого высокого уровня.
У входа комиссара встретил инспектор Пейпекамп, который подошел к нему с протянутой рукой и заговорщической улыбкой.
Он был при всем параде. Высокий пристежной воротничок, визитка. Свежевыбритый, видимо, только что от парикмахера, он распространял аромат фиалкового лосьона.
Позади него со скучающим видом скромно стоял Жан Дюкло.
— Простите меня, дорогой коллега, что не успел предупредить вас утром. Я был бы счастлив принять вас у себя дома, но я живу в Гронингене и к тому же холостяк, поэтому позволил себе пригласить вас на обед сюда. О, скромный обед, без всяких церемоний!
Последние слова он договаривал, оглядывая приборы, хрусталь и, очевидно, ожидая протестов со стороны Мегрэ.
Но их не последовало.
— И я подумал, поскольку профессор ваш соотечественник, вам было бы приятно…
— Отлично! Отлично! — прервал комиссар. — Я вымою руки, не возражаете?
Он мылся не спеша, с брюзгливым видом, в маленькой туалетной комнате по соседству с кухней, откуда слышались суетливая возня, звон тарелок и кастрюль.
Когда он вошел в зал, Пейпекамп со скромной, но полной восхищения улыбкой сам разливал по бокалам портвейн, приговаривая:
— Как во Франции, правда? Prosit! Ваше здоровье, дорогой коллега!
Трогательный в своей предупредительности, он старался найти изящные выражения, показать себя человеком светским до мозга костей.
— Следовало бы пригласить вас еще вчера, но я был настолько… как это сказать?.. потрясен случившимся… Что-нибудь прояснилось?
— Ничего.