— Не помню. Постойте, кажется, Ани выходила из столовой, потому что сахар стоял в буфете.
— Свет горел?
— Нет… Может быть… Нет! Кажется, нет…
— Вы о чем-нибудь думали?
— Да. Я подумала: «Конрад не должен больше пить, иначе станет некорректен».
Мегрэ направился в коридор как раз тогда, когда Винанды закрывали входную дверь. В очень светлой, до блеска вычищенной кухне на плитке закипала вода. Ани снимала с чайника крышку.
— Заваривать чай не обязательно.
Они были одни. Ани смотрела на комиссара.
— Зачем вы заставили меня взять фуражку? — спросила она.
— Неважно… Идемте.
В гостиной все молчали, никто не двигался с места.
— Вы намереваетесь доиграть мелодию до конца? — решился наконец выразить протест Жан Дюкло.
— Возможно. Есть еще кое-кто, кого я хотел бы видеть, — служанка.
Г-жа Попинга взглянула на Ани, та ответила:
— Она уже легла. Она всегда ложится в девять.
— Ну что ж, пойдите и попросите ее спуститься на минутку. Одеваться не обязательно.
И голосом ведущего, избранным им с самого начала, Мегрэ упрямо повторил:
— Вы, Бетье, танцевали с Конрадом. В углу степенно разговаривали, а кто-то знал, что будет смерть, что это последний вечер Попинги…
Из мансарды, с третьего этажа дома, донеслись голоса, звук шагов. Хлопнула дверь. Затем шепот стал более явственным, и в комнату вошла Ани. Служанка осталась в коридоре.
— Входите! — пригласил Мегрэ. — Да скажите же ей, чтобы она не боялась. Пусть войдет.
Девушка вошла, невзрачная, широколицая, растерянная. На длинную, до пят, ночную рубашку из кремовой бумазеи наброшено пальто. С заспанными глазами, растрепанная, она пахла теплой постелью.
Комиссар обратился к Дюкло:
— Спросите ее по-голландски, была ли она любовницей Попинги?
Г-жа Попинга болезненно поморщилась и отвернулась.
Вопрос перевели. Служанка энергично затрясла головой.
— Повторите вопрос. Спросите, не пытался ли хозяин добиться от нее чего-нибудь?
Снова протест.
— Предупредите, что ей грозит тюрьма, если она не скажет правду. Разбейте вопрос на части. Обнимал ли ее Попинга? Заходил ли он когда-нибудь к ней в комнату?
Девушка вдруг разрыдалась, закричала:
— Я не сделала ничего плохого!.. Клянусь, ничего!
Дюкло перевел. Поджав губы, Ани пристально смотрела на служанку.
— Так была она его любовницей или нет?
Но разговаривать со служанкой уже не представлялось возможным. Она протестовала, плакала, просила прощения. Половина ее объяснений тонула в рыданиях.
— Не верю! — заключил наконец профессор. — Насколько я понял, Попинга приставал к ней. Когда они оставались в доме одни, он крутился возле нее на кухне, обнимал. Однажды зашел к ней в комнату, когда она одевалась. Давал потихоньку шоколад. Но не больше.