, а не живу.
День за днем, вот как я это выдерживаю. И хотя прошло уже пять лет, слишком многое во мне все еще разбито на кусочки.
Иногда кажется, что я смогла собрать все воедино, но потом все снова возвращается к началу.
Но, может быть, так и должно быть? Может быть, это мое наказание?
Видимо, мне суждено остаться сломленной и всю оставшуюся жизнь ощущать боль.
Трейс
Бум. Бум. Бум. Стук моего сердце эхом отдается в груди.
Бум. Бум. Бум. Стук чужого сердца кажется еще громче. Я прижимаю ботинок к его горлу, его глаза огромные, словно блюдца. Он в ужасе, но так и должно быть.
Он пытается что-то сказать, но не может издать ни звука, потому что в его глотку льется бензин. Он давится, отплевывается, но ничего не помогает. Начинает метаться, руками пытаясь ухватить меня за ноги. Но он прибит к деревянному полу, по три гвоздя в каждой руке. Пол залит кровью. Его плоть истерзана и практически разорвана попытками вырваться на свободу и спастись от потока топлива.
Останавливаюсь и отхожу назад, и он с облегчением скулит, выплевывая все, что еще осталось во рту.
— Я знал, что они пошлют тебя. — Он смотрит на меня, затем поднимает взгляд к потолку.
Я молчу в ответ. По большому счету не очень-то я люблю разговаривать, не говоря уже о том, что планирую замучить кое-кого до смерти.
— Я ступил, когда поверил, что ты не найдешь меня. — Он закрывает глаза. — Ты оправдываешь свою репутацию, Трейс.
Посмотрев на меня, он снова начинает говорить. Мне не нравится он, не нравится, что он сделал, или за что ему приходится страдать. Хотя он совершенно точно заслуживает то, что с ним происходит.
— Говорят, раз ступил — всегда дурак, да?
Пары бензина достигают легких, и он начинает кашлять.
Я опускаю кувалду на его коленную чашечку. Трещат кости — это звук боли и страдания. Он заслужил все это, и даже больше. Крик обрывается. Его челюсть отвисла, глаза закатились, а все вокруг забрызгано кровью. Боль слишком сильная, и он попросту отключился.
На столе позади меня звонит мой телефон. Хочу проигнорировать его, как делал уже много раз с тех пор, как зашел сюда, но звук повторяется, перемежаясь вибрацией. Снова и снова.
— Готово? — первое, что я слышу.
— Еще нет, но уже скоро.
Я вешаю трубку. Моему собеседнику это не нравится, но это его проблема.
— Не надо больше, пожалуйста, — слышу я.
Разворачиваюсь, чтобы посмотреть на жалкого человека, распятого на полу. Его глаза полны слез, а взгляд не задерживается на мне. Он знает, почему находится здесь. Выхватываю фото из кармана, и он снова осторожно смотрит на меня, неуверенный в том, чего ожидать. Я становлюсь на колени и подношу фотографию к его лицу так, что ему не остается ничего другого, кроме как смотреть.