На правом фланге взорвался танк, шла интенсивная стрельба — это говорило о том, что операция начинается успешно, и егерям тоже надо поторопиться. Продолжал сыпать очереди пулемёт, звонко ударила пушка-«сорокапятка», застучали автоматные очереди.
Но это был пока неточный торопливый огонь — кажется, русские ещё не продрали глаза после дармового рома! Егеря отвинчивали на бегу колпачки ручных гранат.
Расчёт противотанкового чешского ружья наводил в цель ствол. Десять зарядов калибра 7,92 миллиметра пробивали на расстоянии ста метров три сантиметра брони. Главное — не промахнуться и открыть огонь, пока русские не очухались.
Опасно недооценивать противника! Внезапность была упущена. Антон Зуйков, воевавший с лета сорок второго года, точной очередью перехлестнул немецкого бронебойщика. Ружьё перехватил второй номер, но младший лейтенант последними пулями, оставшимися в диске «Дегтярёва», достал и его.
Сержант Василий Дарькин смахнул длинной очередью ружьё, стоявшее на сошках, и заставил залечь егерей.
Экипаж Т-70 состоял всего из двух человек. Командир машины управлялся с пушкой и пулемётом один, лихорадочно перезаряжая диск. Механик-водитель уже завёл прогретый двигатель и кричал снизу:
— Антон, чего телишься? Давай рванём вперёд, я эту шайку на скорости с говном смешаю!
— Сиди на месте! У нас бортовая броня всего полтора сантиметра. Нельзя в свалку лезть. Скажи спасибо, что лобовая защита спасает.
Оба танкиста только сейчас ощутили, как бронебойные пули машингевера МГ-42 с силой бьют в корпус, наполняя грохотом лёгкий десятитонный Т-70. Зуйков снова открыл огонь, с тоской осознавая, что штурмовая группа вот-вот окажется в «мёртвом пространстве» и подорвёт машину гранатами.
Сержант Василий Дарькин тоже сменил диск своего ППШ и кричал бойцам:
— Цельтесь точнее… Готовьте гранаты!
Сержант был самым старшим по возрасту в отделении и действовал хладнокровно. Прежде всего, надо было обезглавить штурмовую группу, которую вёл рослый фельдфебель. Василий дал одну-вторую очередь и перевёл рычажок на одиночный огонь.
Фриц умело уклонялся от пуль, а возможно, его спасал их немецкий бог. Дарькин за полтора года войны больше привык к винтовке и точным прицельным выстрелам. Автомат и назначение в танковый десант он получил всего два месяца назад, после выписки из госпиталя. Рядом звякнула каска, и вскрикнул молодой боец, земляк Василия. Он ворочался на дне траншеи, зажимая ладонями пробитую пулей голову.
— Маманя… помираю…
Другой десантник усилил огонь, оглядываясь на смертельно раненого товарища.