Богаури ничего не ответил, загоняя в казённик карабина последнюю обойму. Сержант, пригибаясь, добежал до капонира и бросил обе гранаты. Сдетонировали несколько снарядов, перекосив ствол орудия.
Сержанта оглушило и отбросило взрывной волной в глубокий снег. Контуженный, со сломанной кистью руки, он стал свидетелем последних минут боя.
— Эй, грузин! — кричали на русском языке. — Хватит дурить, сдавайся. И себя, и своих девок спасёшь.
Арчил Богаури отложил пустой карабин, достал из кобуры наган. С ним оставались двое девушек-связисток и раненый артиллерист. Взведя курок нагана, лейтенант сказал:
— Девчата, я живым не сдамся. Вы поступайте, как сами решите. Вам ещё детей рожать… но не пощадят вас немцы. У Волги целую фашистскую армию добивают, озверели они…
— Двигайтесь ко мне, — позвал их раненый боец. — У меня «лимонка» осталась. А вас изнасилуют и штыками в живот добьют.
Богаури не спеша выпускал пулю за пулей. Ранил немца и перезарядил барабан. Рядом с ним взорвалась граната-«колотушка». Осколок угодил лейтенанту в лицо, была ранена одна из девушек.
Она с трудом подползла ближе к бойцу.
— Видно, умирать придётся. Нога перебита…
Девушка перекрестилась. Подруга прижималась к ней и плакала.
— Эй, фрицы, бегите сюда, чего телитесь? — крикнул лейтенант, торопясь ускорить тягостный и неизбежный конец. — Или боитесь, сволочи фашистские?
Арчил Богаури успел сделать ещё несколько выстрелов и погиб, прошитый автоматной очередью. Спустя полминуты рванула «лимонка». Когда немцы приблизились, все четверо были мертвы. Один из солдат со злостью ударил штыком связистку.
— Сучка большевистская. Жаль, не добрались мы до тебя.
— Займись делом, герой сраный, — прикрикнул на него фельдфебель, имевший двоих взрослых дочерей. — В атаку бежал позади всех, а сейчас штыком машет.
Уцелевшее орудие было взорвано. Обозлённые эсэсовцы призывали сапёров добить первый взвод.
— Там всего десяток русских осталось. И девки тоже есть.
Фельдфебель отрицательно покачал головой.
— У меня пятеро ребят погибли, и четверых тяжелораненых на себе уносить. Добивайте сами, а мы своё задание выполнили.
Эсэсовцы матерились, обзывая сапёров трусами. Но фельдфебель, поправив старый автомат «Шмайсер» сдырчатым кожухом, оборвал шарфюрера:
— Заткнись, тут мои ребята погибшие лежат, а ты пасть разеваешь.
Уцелевшие сапёры с неприязнью смотрели на эсэсовцев, некоторые держали наготове карабины. Светало. Пора было уходить, пока не налетели русские самолёты.
Следом за сапёрами шагали эсэсовцы. Их осталось не более десятка, и добить зенитный взвод они были не в силах.