И Анна Эклипс, перед этим открывшая было рот для возражения и протянувшая к уносимому от нее ребенку слабую руку, почти без чувств рухнула в заботливые объятия своего набожного супруга, а тот, почему-то испытывая к архидьякону большее доверие, чем она, утешительно поцеловал ее волосы и прошептал:
— Sileto et spera,7 дорогая.
***
На улице, закутанный в вымокший под дождем плащ, Люциуса дожидался Мортимер.
— Вы обещали оставить меня в покое, — не замедляя торопливых шагов, напомнил архидьякон сектанту, когда тот двинулся вслед за ним.
— А я здесь не из-за вас, — откликнулся Мортимер, кивая в сторону мальчика на руках у священника. — Из-за них.
Архидьякон смерил сектанта полным призрения и отвращения взглядом.
— Что ж, — глухим тоном сказал он, — этих людей вы тоже не получите. Не смотря на все удары судьбы и ваши соблазны, они сделали правильный выбор и никогда не станут «Отверженными».
— Выбор?.. — неприятно засмеялся Мортимер. — По-вашему всегда есть выбор?
— Да, — ни на миг не усомнившись, ответствовал священник, уверенно глядя прямо в лицо сектанту.
— Тогда вспомните случай произошедший с Филиппом Вимером и Маркосом Обклэром, — предложил тот. — Был ли выбор у них?
— Да, у каждого, — с той же твердостью отозвался архидьякон.
— Но решение за них обоих, тем не менее, приняли вы, — резюмировал, жестоко усмехаясь, Мортимер; и, видя легкую растерянность резко остановившегося Люциуса, безжалостно добавил: — Ибо то было не их, а ваше испытание.
Священник и правда несколько опешил: подобная мысль не раз приходила ему в голову, но он всегда старался ее отогнать. Впрочем, и сейчас, догадавшись об истинной цели старавшегося его смутить сектанта, Люциус решил поступить также.
— Вам все равно не получить эту семью, — процедил он сквозь зубы и продолжил свой путь к Собору.
— А вам, так или иначе, не удастся спасти мальчика, — перекрикивая шум дождя, бросил вослед ему сектант, — также как раньше не удалось спасти и брата.
Священник вновь остановился, однако, посмотрев на умирающего мальчика в своих руках, умерил всклокотавшую внутри ярость и на сей раз даже не ответил Мортимеру. Он двинулся дальше. И пусть во время прошлогодней эпидемии архидьякон действительно не сумел спасти пораженного чумой брата, тогда он был лишь священником Люциусом и не отважился на шаг, который теперь мог оказаться вполне по силам мятежному Люсьен.
***
Архидьякон вернулся в Собор святого Павла в одиннадцатом часу вечера и с маленьким Теодором на руках, никем не замеченный, поднялся в свои покои. Он тщательно затворил за собой дверь кельи и, сдвинув шкаф, перешел в тайную комнату. Удерживая левой рукой больного, правой, священник сбросил все находившиеся на столе бумаги, чернильницу, подсвечник и другие предметы, затем аккуратно уложив на его опустошенную столешницу Теодора, а в последующие несколько минут уже принялся сосредоточенно перелистывать страницы, взятого с верхней полки книжного шкафа, внушительного тома в переплете из темной ткани. Он несколько раз прерывал чтение и вынимал из стоявшего у стены сундука флаконы со всевозможного вида мазями, жидкостями, порошками, снова и снова сверяясь с не имевшим названия мрачным фолиантом.