Архидьякон не двинулся с места.
— Нет. Не сейчас, ваше преосвященство, — твердо произнес Люциус. — Перво-наперво нужно представиться его величеству.
— Что ж, — вздохнул прелат, — подождем.
Архидьякон легким поклоном поблагодарил его за согласие.
— Однако признаюсь, — продолжал епископ, — мне не терпится поприветствовать его высочество принца и миссис Палмер. К тому же в их обществе я вижу немало новых лиц, свести знакомство с которыми, может оказаться… — он на мгновение прервался, засмотревшись на некую привлекшую его внимание фигуру, — … не лишенным интереса и значительной доли приятности занятием, — закончил свою мысль епископ и, по-прежнему следя за кем-то взглядом, тихонько пробормотал: — Любопытно… кто эта рыженькая красавица? Раньше я ее не встречал.
Он был до того поглощен созерцанием этой неизвестной ему девушки, что не заметил, как архидьякон, слышавший все (включая последние) слова епископа, вздрогнул.
— Как вы сказали? — взволнованно переспросил Люциус; но ответа ему уже не требовалось: в направлении более чем красноречиво указанном глазами епископа, архидьякон увидел ее — женщину, пленяющую своей красотой и пугающую воспоминаниями с нею связанными.
Страх отразился на лице священника. Он ни на минуту не забывал об этой женщине, но, представляя ее демоном, фантомом — кем или чем угодно, только не существом из плоти и крови, — не был готов ко встрече с ней. В одно мгновение, перед архидьяконом, вместо бесплотного напоминания о преступлении, встала реальная угроза живого свидетельства.
Девушка, должно быть ощутив на себе два таких по-разному чувственных взгляда, обернулась в сторону обоих представителей духовенства. Ее улыбка, к великому удовольствию епископа, ясно дала понять, что они замечены, а легкий кивок ее прелестной головки, к столь же великому неудовольствию и даже ужасу архидьякона — что он узнан.
Невольно поддавшись тревожному порыву, Люциус судорожно схватил епископа за локоть.
— Что с тобой, Люциус? — спросил тот, видя волнение архидьякона, но не вполне понимая его причину. — Ты знаешь ее?
Этот вопрос заставил Люциуса пожалеть о своей несдержанности. Ответ: «нет», после такой эмоциональной реакции на приветственный знак рыжей красавицы, был попросту невозможен; а любой другой, несомненно, приведет к последующим расспросам, чего архидьякону — в силу желания скрыть те роковые обстоятельства, при которых он девятью днями ранее столкнулся с этой женщиной — следовало бы избегать.
Замешательство Люциуса грозило стать заметным, но из затруднительного положения, в котором он оказался, архидьякона вывел раскатистый голос королевского камердинера, громогласно объявившего: