И все же, остановившись на пороге этого заведения, Люциус растерялся. Вид господ Хувера, Пипса, Рена и кое-кого из виденных им в Уайтхолле чиновников, восседавших теперь за аккуратно убранными столами «Стар Инн’а», смутил его. А мигом подскочивший к нему хозяин-трактирщик своим услужливым вопросом: «Что угодно его превосходительству?», на минутку даже заставил архидьякона усомниться, верно ли им определено место сектантских сборищ? Но, тут же, вспомнив на сколь обманчивое внешнее впечатление оказывал пока единственный известный ему «Отверженный», Люциус, приглушенным плотной тканью капюшона голосом, произнес:
— Я ищу некоего… — он еще раз внимательно осмотрел залу, — … Мортимера.
И тотчас глаза трактирщика, секунду назад полные самозабвенного радушия, подернулись тенью осторожности и недоверия. Он вперил в посетителя свой напряженный взор, силясь разглядеть лицо незнакомца; но не смог.
— А-а… могу я узнать, кто его спрашивает? — протянул тогда он, нерешительно озираясь на скользящих между столами слуг и кого-то из прохаживающихся по зале гостей, даже не думая как явно показывает этим, что колеблется.
Для Люциуса же этот вопрос, напротив, стал ответом; а поведение трактирщика придало ему уверенности.
«Значит, я пришел туда куда нужно», — решил священник.
Затем он сделал трактирщику знак приблизиться и, слегка наклонившись, чтобы низенький хозяин мог расслышать его шепот, сказал:
— Архидьякон Собора святого Павла — Люциус Флам.
И стоило ему только назвать себя, как чело пораженно вздрогнувшего трактирщика вновь преобразилось: теперь на нем отражалось выражение легкого испуга смешанного с доходившим до подобострастия почтением.
— Простите, магистр, — пробормотал он, отстраняясь на несколько шагов и низко кланяясь закутанной в темный плащ фигуре; а потом, робким жестом приглашая Люциуса следовать за собой, добавил: — Мы давно ожидаем ваше преподобие.
***
Следом за указующим ему путь трактирщиком, Люциус поднялся во второй этаж «Стар Инн’а» и, остановившись возле одной из крайних гостевых комнат, стал свидетелем того, как его провожатый (ничуть не смущаясь присутствием непосвященного) отворил, сокрытую в деревянной обшивке окружающих ее стен, потайную дверцу. Узкий неосвещенный коридор и винтовой спуск со множеством стоптанных ступенек открылись за ней глазам архидьякона. А миновав их, он оказался в полном людьми круглом полуподвальном помещении с довольно высоким плоским потолком.
Еще и раньше гулко отдающийся на лестнице голос доносил до Люциуса отзвуки произносимой здесь нечестивой проповеди. Но только теперь, будучи в непосредственной близости от, стоявшего посреди окружающей толпы, харизматичного проповедника секты, архидьякон смог разобрать в этих отзвуках отчетливую речь… и поразился той грязи, что человеческие уста оказались способны извергнуть.