«Все суета сует и томление духа», – говаривал царь Соломон. Или «бататовая каша» – по Акутагаве. И только золотистая лиса с сухих пустошей, восседающая на крыше дома, сулит надежду. Чудесное не тускнеет, становясь фоном для будничного скотства. Впрочем, для тех, кто приник к своей порции бататовой каши (и уж тем более для тех, кто живет в предвкушении этого блаженного момента), блеск лисьего меха в лучах утреннего солнца да свежий ветер, пробирающий до костей, – лишь случайный эпизод, который забудется прежде, чем котелок опустеет.
1999 г.
Нос Армана
Открыв «Дневник вора» Жана Жене на той странице, где подробно описывается внешность его дружка Армана, я нашел потрясающую метафору: Жене утверждает, что нос Армана расплющился о стекло, отделяющее его от мира «нормальных людей». Утренняя меланхолия помешала мне немедленно ринуться к зеркалу и уставиться на собственный нос – не выглядит ли он расплющенным? – потому что я отлично знаю, о КАКОМ «стекле» идет речь.
На страницах знаменитого «Дневника вора» Жан Жене то и дело подчеркивает свою страсть к одиночеству, желание стать (и оставаться) «чудовищным исключением» из правил. Гомосексуализм, воровство, нищета и бродяжничество – лишь своего рода упражнения, техника, позволяющая быстро и эффективно достичь желаемой изоляции. Есть много других способов (возможно менее эффектных, но не менее болезненных) достичь того же результата.
Одиночество такого рода (когда воображаемая стеклянная стена, отделяющая вас от мира, становится настолько реальной, что от грубого соприкосновения с ней может расплющиться нос) дарит нам одну мучительную, но драгоценную способность: видеть вещи такими, какие они есть. Чем более одинок свидетель, тем он беспристрастнее. «Закон жизни», как сказал бы пелевинский Шестипалый.
Именно поэтому Сартр с пафосом предупреждал читателей Жана Жене: Вы узнаете истину, а она ужасна. Некоторая часть этой самой обещанной Сартром «истины», кстати сказать, заключается в том, что ВСЕ носы приплюснуты, потому что ВСЕ носы упираются в это чертово стекло, но…
…но поскольку человеческая жизнь по большей части проходит под глубочайшим наркозом, это не очень мешает.
1999 г.
Плач по серебру Эгиля, сына Скаллагримма
Эгиль Скаллагриммсон, центральный персонаж восхитительной «Саги об Эгиле», прожил невероятно долгую (если учесть специфику эпохи и некоторые особенности его непростой, мягко говоря, биографии и опасной профессии) жизнь – восемьдесят с лишним лет. Старый и немощный, почти ослепший, с трудом передвигающий ноги, Эгиль оказывается один на один с неразрешимой проблемой: как распорядиться двумя сундуками серебра, доставшимися ему когда-то от конунга Адальстейна. Поначалу он решил как следует повеселиться напоследок: