Сквозь бледную пелену на дебаркадере я различил одинокий мужской силуэт. Фигура была высокого роста. После моего долгого общения с Командором и Длинноголовым он мне показался настоящим исполином. Мужчина стоял, опершись на какой-то механизм, напоминавший лебедку, и не шевелился, будто о чем-то задумавшись. Речная вода, пенясь, омывала ему ноги. Он был первым человеком, который мне встретился в этих краях. Или же неким подобием человека. Я осторожно приближался к дебаркадеру.
– Здравствуйте! – решительно произнес я издали, когда его фигура проступила сквозь дымчатую вуаль чуть отчетливее. Но ответа не последовало – мужчина стоял как стоял, лишь немного поменял позу. В пелене едва шелохнулся его темный силуэт. Может, он просто не расслышал? Шум речного потока заглушил мой голос? Или в этих краях воздух не разносит звуки? – Здравствуйте! – подойдя ближе, вновь произнес я, на сей раз – громче.
Однако тот по-прежнему молчал. Вокруг раздавался лишь шум воды. А может, он просто не понимает, что я ему говорю?
– Мне слышно. И я все понимаю, – произнес мужчина, будто прочитав мои мысли. Под стать его высокому росту голос его прозвучал раскатистым басом. В нем не было интонации, и я не уловил ни капли эмоций. Так же, как у речной воды не почувствовал ни запаха, ни вкуса.
54
Вечность – очень долгое время
У стоявшего передо мной высокого мужчины не было лица. То есть голова, разумеется, имелась – как положено, поверх шеи. А вот лица не было. Там, где ему полагалось находиться, – сплошная пустота, похожая на бледно-молочную дымку. И голос его исходил из этой пустоты, как будто я слышал завывание ветра из глубокой пещеры.
На мужчине был водоотталкивающий макинтош темно-серого цвета: полы длинные и почти закрывали лодыжки, а ниже выглядывали носки сапог. Макинтош застегнут на все пуговицы до самого горла. Одежда такая, будто мужчина приготовился к буре.
Я молча замер там, где стоял, не в силах проронить ни слова. Издали он напоминал и того мужчину, который ездил на белом «субару форестере», и Томохико Амаду, которого я видел среди ночи в мастерской. А еще – молодого мужчину с картины, который, обнажив меч, пронзал Командора. Все трое были рослыми. Однако приблизившись, я понял, что он – ни один из них. Просто безлицый человек. Черная широкополая шляпа надвинута поглубже, наполовину скрывая пустоту молочного цвета.
– Мне слышно. И я все понимаю, – повторил мужчина. Разумеется, губы у него не двигались, потому что губ у него не было.
– Здесь переправа? – спросил я.
– Да, – ответил Безлицый. – Переправа – здесь. Люди могут переправиться через реку только в этом месте.