– Как раз ужинал. Не возражаешь, если доем? – спросил я.
Она молча кивнула. Обременительных понятий обычной вежливости для этой девочки, похоже, не существовало.
– Чай будешь?
Она опять молча кивнула. Сняла пуховик, бейсболку и поправила волосы.
Я вскипятил чайник и положил в заварник зеленого чая. Все равно собирался пить сам.
Мариэ, поставив локти на стол, смотрела, как я поедал желтохвоста, пил суп-мисо и закусывал все это рисом. Как на диковинку, смотрела – словно, гуляя по джунглям, стала свидетельницей тому, как гигантский питон глотает детеныша барсука, села на камень и принялась наблюдать за происходящим.
– Вот, маринад я делаю сам, – пояснил я, чтобы прервать гнетущее молчание. – Так желтохвост хранится дольше.
Она не подала и виду, что услышала. Впору усомниться – она вообще меня слушает?
– Иммануил Кант вел весьма правильный образ жизни, – произнес я. – Настолько, что горожане сверяли по нему часы, когда философ выходил на прогулку.
Понятное дело, совершенно бессмысленная фраза. Просто мне хотелось проверить, как Мариэ Акигава отреагирует на бессмыслицу – да и вообще, слышит она меня или нет. Но она не отозвалась на это никак, и оттого молчание стало еще тягостнее. Иммануил Кант так и продолжал изо дня в день безмолвно бродить по улицам Кенигсберга. Его последними словами стали: «Это хорошо!» (Es ist gut). Бывают и такие судьбы.
Покончив с едой, я отнес грязную посуду к мойке. После этого заварил чай и вернулся с двумя чашками. Сидя за столом, Мариэ Акигава пристально наблюдала за каждым моим движением – внимательно, словно историк, изучающий мелкие сноски на полях манускрипта.
– Ты же добралась сюда не на машине? – поинтересовался я.
– Пешком, – наконец вымолвила Мариэ Акигава.
– Что, так вот и шла из дома сюда одна?
– Да.
Я молча ждал, что еще она скажет, но девочка молчала. Пока мы сидели за столом друг напротив дружки, висело молчание. Но я мастак соблюдать тишину – недаром живу в одиночестве на вершине горы.
– Есть тайная тропа, – чуть погодя продолжила Мариэ. – На машине по дороге ехать далеко, а так выходит очень близко.
– Я много гуляю по этим местам, но такой тропы не видел.
– Плохо искали, – прямо сказала девочка. – Она надежно спрятана: если просто идти, ее не видно.
– А спрятала, выходит, ты?
Она кивнула.
– Меня привезли сюда еще маленькой. Здесь я и выросла. С детства горы были для меня чем-то вроде песочницы – тут я знаю все от и до.
– И эта тропа, говоришь, надежно спрятана?
Она опять кивнула.
– И ты пришла сюда по ней?
– Да.
Я вздохнул.
– Ты уже ела?
– Только что закончили.