Я молчал. Похоже, он не лукавил. Масахико продолжал:
– Что бы ни случилось, ты уже подписал документы на развод и отправил обратно Юдзу, так?
– Если быть точным, отправил я их адвокату, поэтому развод уже должен быть оформлен. И тогда они смогут спокойно пожениться.
И создать счастливую семью. Миниатюрная Юдзу, симпатичный долговязый папаша и малое дитя. Безоблачным воскресеньем с утра все втроем они дружно гуляют в соседнем парке. Прямо идиллия.
Масахико добавил льда нам обоим в бокалы и долил виски. Взял свой и сделал глоток.
Я встал с кресла, вышел на террасу и посмотрел на дом Мэнсики по ту сторону лощины. Свет в некоторых окнах у него еще горел. Мэнсики – чем он сейчас там занят? О чем размышляет?
По ночам теперь становилось холодно. Ветер покачивал ветки деревьев, полностью сбросивших листву. Вернувшись в гостиную, я опять расположился в кресле.
– Ты меня простишь?
Я покачал головой.
– Вопрос же не в том, кто виноват.
– Мне действительно очень жаль. Вы с Юдзу были такой подходящей парой и выглядели очень счастливыми. И чтобы все так прискорбно да вдребезги…
– Попробуй уронить на пол. Яйцо – то, что разобьется.
Масахико бессильно хмыкнул.
– И как ты теперь? Женщина есть?
– Нельзя казать, что нет.
– Но не такая, как Юдзу?
– Нет, не такая. У меня давно выработался свой взгляд на женщин. На те качества, какие мне в них важны. И это было в Юдзу.
– А в других такого не находишь?
Я покачал головой.
– Пока что нет.
– Очень жаль, – сказал Масахико. – К слову, а что для тебя в них важно?
– Трудно сказать. Но это именно то, что я, отчего-то утратив однажды, долго продолжаю еще в них потом искать. Пожалуй, все люди, наверное, так вот в кого-то влюбляются?
– Ну, скажем, не все, – ответил Масахико, немного нахмурившись. – Наоборот, такие, скорее всего, в меньшинстве. Однако если это трудно выразить словами – нарисуй, ты же художник.
Я сказал:
– Не получается выразить словами – нарисуй, ха! Сказать легко, да сделать непросто.
– Однако оно стоит того, чтобы к нему стремиться.
– Возможно, капитану Ахаву следовало гоняться за иваси, – сказал я.
Услышав это, Масахико рассмеялся.
– С точки зрения безопасности – да. Но тогда не родится искусство.
– Постой, ты это брось… Стоит произнести слово «искусство» – и разговору сразу хана.
– Сдается мне, нам нужно выпить еще, – сказал Масахико, качая головой, и подлил нам обоим виски.
– Я столько не выпью. Завтра мне работать.
– Завтра будет завтра. А сегодня есть лишь сегодня, – ответил Масахико.
В этих его словах звучала удивительная сила убеждения.
– Есть у меня к тебе одна просьба, – сказал я Масахико, как раз собираясь завершить беседу и готовиться ко сну. Стрелки часов приближались к одиннадцати.