– По твоей тайной тропе?
– Ага.
– Пожалуйста. А во сколько?
– Этого пока не знаю.
– Когда стемнеет, думаю, лучше не стоит. Кто его знает, что может приключиться ночью в горах, – посоветовал я.
Кто только не скрывается под покровом ночи в этой округе. Командор, Длинноголовый, «Мужчина с белым „субару форестером“»… даже живой дух Томохико Амады. И наверняка – сексуальное проявление меня самого, инкуб. Ведь этот самый «я» при случае под покровом ночи может стать неким зловещим существом. От одной этой мысли я невольно ощутил легкий озноб.
– Приду по возможности дотемна, – пообещала Мариэ. – Мне есть вам что рассказать. С глазу на глаз.
– Хорошо. Буду ждать.
Вскоре раздался полуденный сигнал, и я закончил работу.
Сёко Акигава, как обычно, увлеченно читала на диване книгу. Толстый покетбук у нее уже близился к концу. Она сняла очки, закрыла книгу, заложив страницу, и подняла взгляд на меня.
– Работа продвигается. Вам осталось прийти еще раз или два – и портрет будет готов, – сказал я. – Извините, что отнял у вас столько времени.
Сёко Акигава улыбнулась. То была очень приятная улыбка.
– Ничего. Не принимайте близко к сердцу. Мариэ, судя по всему, понравилось позировать. Да и мне интересно посмотреть на завершенную работу, а у вас на диване удобно читается. Поэтому я хоть и жду, но нисколько не скучаю. Мне тоже полезно выбираться из дому, чтобы развеяться.
Мне хотелось узнать о ее впечатлениях от дома Мэнсики, куда они с Мариэ ездили в прошлое воскресенье. Каким ей показался роскошный особняк? Что она думает о его хозяине? Но сама она об этом не заговаривала, и я посчитал, что интересоваться будет неприлично.
И в тот день Сёко Акигава оделась со вкусом. Обычные люди так не наряжаются, чтобы заглянуть воскресным утром к соседям. Юбка из верблюжьей шерсти без единой морщинки, элегантная белая блузка из шелка с крупными тесемками. В ворот темного серо-голубого жакета вставлена золотая булавка с драгоценным камнем, который выглядел настоящим бриллиантом. Как мне показалось, все это – слишком уж изысканно для человека, который водит «тоёту приус». Однако это, само собой, не моего ума дело. Начальник отдела рекламы «тоёты», возможно, придерживается иного мнения.
Мариэ Акигава же одета была, как обычно. Уже привычная для меня просторная толстовка, синие джинсы с дырками на коленях. И белые тенниски с почти стертыми пятками – куда грязней, чем ее обычная обувь.
Уже уходя, Мариэ в прихожей тайком от тети подмигнула мне. То было тайное послание, означавшее: «Мы не прощаемся». В ответ я слегка улыбнулся.