Потом вот еще. Саша сразу обладал возможностью приоткрывать туда проход. Позднее он пришел к выводу, что это собственно и есть ключевая функция учителя, но об этом позже...Так вот ему это давалось относительно легко, я бы даже сказал естественно, прочие же не только не могли туда вернуться, но, в большинстве случаев возвращения боялись. Но это все мелкие, на ваш взгляд, наверное даже второстепенные проблемы. Основных вопросов, как вы понимаете было 2 - какова природа этого явления, и почему именно эти люди оказались ему подвержены.
И тем не менее именно через ответы на частные вопросы, мне кажется, Саше удалось сформировать свою версию.
Отрывок рукописного текста
Учитывая мой опыт, абсолютно очевидным становится несостоятельность гипотезы о наличии прямой зависимости (преимущественной зависимости) длительности пребывания в темноте от каких либо физических/биологических ограничений испытуемого. Наиболее вероятной кажется версия, М. Будыко о том, что темнота была для нас подобна инкубатору. И время нахождения определялось нашим внутренним потенциалом и желанием к обретению себя на некоем новом уровне. Необычность всего произошедшего, мучительная рефлексия (отмечалась всеми взрослыми участниками эксперимента), наконец страх и неизвестность, все это вероятно выступало катализаторами, или, если угодно, ферментами данного проце6сса. Те, кто захотел и смог победить своего минотавра, те у кого была в руках нить любви, нить возвращения в обычный мир, те выжили.
Вставка другим почерком
Сейчас я понимаю, что, наверное, никогда не любил людей. Отношения наши скорее определяли страх и недоверие. Да вот так странно. Я - экстраверт, "душа компании". Впрочем, так ли уж это необычно, если подумать? Вот, например, страны, боящиеся агрессии, тоже стремятся окружить себя кольцом подконтрольных территорий. Я - вынужденный экставерт, экстраверт-разведчик, экстраверт-параноик, ищущий контакта с людьми, чтобы узнать, насколько они опасны, и попытаться опасность эту минимизировать.
Чего я боялся? Конечно разоблачения. Как там у Щербакова:
"Нет, я не сильный,
Нет, я не храбрый,
Нет, я не добрый,
я - очень злой"
Я все плохое про себя знаю, и страшно боялся, что мне крикнут это в лицо. Калека и кривое зеркало. Теперь страх отступил. Одиночество, которого я бежал, стало для меня лучшим лекарством. Бесконечное, непреодолимое, абсолютное одиночество. Все почему-то говорят про темноту, неизвестность, отсутствие продуктов. Не знаю... Меня это почти совсем не заботило. То есть заботило, конечно, но не это было главным. В отсутствии внешних раздражителей, мне не чем было заглушить внутренний голос. Иногда голос звучал тихо, почти ласково, иногда громко и сурово, как орган в Домском соборе. Порой мне начинало казаться, что напротив меня сидит мой двойник, человек, которого я обидел, мама, учитель. Я проживал свою жизнь минута за минутой, разбирал ее. Только теперь мне было лучше видны причины и последствия. Мне пришлось заглянуть в себя. То, чего я так боялся и бежал всю жизнь внезапно и неотвратимо настигло меня. Я вспоминал, говорил, спорил и понимал, понимал, понимал. Так я и провел эти дни. Под конец, я заметил, что мне стало почти хорошо самим с собой. Я увидел себя, судил и простил. Страх ушел. Меня вернули к людям...