Автомобильный кортеж стремительно мчался по заранее освобожденным улицам Москвы, видимо в Кремль.
"Меня несет река событий", — мелькнула мысль. Да, пафоса мне явно не занимать. Лучше бы меня никуда не несло, процессом управлять было бы вернее! По прежнему ничего не помню ранее седьмого декабря, но как только слышу ключевые слова, срабатывает ассоциативная память. Горбачев — последний президент. Ну да, если учитывать то, что мы вчера наворотили, то точно — последний!
Машинка сказка, и ведь тоже на ГАЗе делают, но ведь не сравнить "Газ-24" и "Газ-14"? Хотя мне больше по душе прошлая версия "ГАЗ-13". Плавные обводы "Чайки" шестьдесят седьмого года в сравнении с рубленные топором, что "Волгами", что "Жигулями или "Москвичами", явно выигрывали. Да "Победа" и та солиднее смотрелась. У чайки двигатель в двести двадцать лошадей, объемом в пять с половиной литров — моща! Правда жрет как не в себя — двадцать девять литров на сто километров. По трассе с Домодедово шли сто пятьдесят и машина даже не шелохнулась! Мотор ревел как у танка при разгоне. Мдаа, шумоизоляцией в наше время никто не озадачивается, всплыла мысль. Еще бы понять что это за зверь — шумоизоляция, интуитивно согласился я сам с собой. Передач… "Три", — хохотнув подсказало проснувшееся подсознание, — "маловато не находишь? В новых Жигулях и Волгах уже четыре".
"Зато автомат", — с гордостью попытался я его заткнуть.
"Раритет", — согласно заткнулось подсознание, оставив за собой последнее слово.
И тут Горбачев подосрал, в памяти всплыло, что по его решению в одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году машину сняли с производства и уничтожили документацию. Вот на хрена, что макулатуру надо было сдавать?
"Москва, Москва, как много в этом слове…", — потянуло меня на лирику. Невзрачная она на мой взгляд, серая, мрачная и нерадостная. Может такое впечатление создается от темных, штукатуренных цементом, фасадов зданий. Хотя нет, вон и белые краски мелькают! Ну пусть не серая — черно-белая. Закрою глаза — Москва яркая, светлая, сияет рекламой, застраивается высотными зданиями. Открою — в лучшем случае, типовые панельные девятиэтажки югославского проекта. Полнейшее несоответствие, как будто кривые линзы на глаза надели!
"Чайка" стремительно вылетела на красную площадь и величаво покачиваясь, покатила по брусчатке к Спасским воротам Кремля.
— Ну ни ху…хры мухры! — вырвалось у меня, когда я случайно взглянул вверх. — Орлы, едрить-колотить![3]
Коржаков, глянул на меня, пожал плечами и видимо решив, что я не отошел еще с бодуна, буркнул: — ну орлы, ну и что, эка невидаль.