— Поехали, Чарли. Сможешь пробиться на другую сторону площади?
— Рискнем, — он чуть поиграл акселератором, затем плавно его придавил, и «Лендровер», ворча, как рассерженный пес, пополз вперед-влево, раздвигая людей, выскакивающих из-под бампера в последний миг. Неожиданно в приоткрытые по причине немилосердной духоты окна джипа полезли коричневые руки. Они совали нам какие-то тряпки, и дружелюбно скалящиеся лица аборигенов вопили что-то совсем уж неразборчивое чуть ли не самые уши. Прикрыв ладонью ухо, я нажал кнопку стеклоподъемника, отгораживаясь от внешнего мира.
— Боже, ну и дурдом! — высказался Иглстон, пытаясь найти бреши в сплошной людской стене.
Отчаянно сигналя, мы медленно продвигались вперед. Остальные джипы шли в кильватере, не менее нашего осаждаемые аборигенами.
— Да когда это прекратится?! — вспылил Чарли, выталкивая наружу уголок чего-то шерстяного, которое очень упорный индеец умудрился пропихнуть сквозь неплотно прикрытое стекло. — Дикие люди!
Журналисты, ошеломленные, притихли на заднем сидении.
— Ты смотри, чтобы они с багажника нам ничего не оторвали! — предупредил я его, и сам внимательно следил за нашими ценностями. Они были прочно прикреплены к крышам джипов, но мало ли… В обтекаемых контейнерах находилось самое ценное для нас — снаряга и оружие, закамуфлированные фальшблоками исследовательского оборудования. Но слава богу, к моменту, когда мы наконец подобрались к большой открытой палатке, пристроенной к одноэтажному зданию, пронырливые туземцы не смогли растащить наш груз по винтикам.
Вновь велев всем оставаться на местах, и взяв с собой только Ганса и Андреаса, я вошел под навес. Он представлял собой высоко натянутый тент, открытый с двух сторон, а под ним находился длинный узкий стол, с расставленными вдоль одной из его сторон пластиковыми стульями. С другой стороны стояли штабели ящиков с бутылками и блоков с жестяными банками. И там же стоял невысокий европейской наружности эквадорец. Очевидно, продавец. Он меланхолично разглядывал пеструю публику, расположившуюся на стульях и пьющую кто что горазд, время от времени подавая бутылки подходившим клиентам в обмен на разноцветные банкноты и монеты.
Едва мы втроем подошли к нему, он сразу перевел на нас свои рыбьи глаза. Наверное, мы сильно отличались от его обычной клиентуры. И одеты были в светлую тропическую униформу ООН из хлопка, тогда как у местных преобладала довольно пестрая шерстяная и кожаная одежда.
Я обратился к нему, но тут же понял, что английского тот не знает. Пришлось прибегнуть к помощи моих переводчиков. После минуты разговора и размышлений этот, с позволения сказать, «бармен» махнул волосатой ручищей на дальний угол стола.