В салон влетали приглушенные вопли напуганной ревом моторов живности. Пытаясь усидеть на месте, я попробовал пробиться взглядом сквозь заляпанное грязью боковое стекло в окружавшую нас зелень — и мне почудилось там какое-то движение. Потом я увидел стаю ярких некрупных птиц, петляя, взлетевших к кронам.
— Сельва, — прошептал индеец. В его голосе слышалось непостижимое благоговение.
— Ага, — согласился я, и прихлопнул москита, присосавшегося к щеке. Сквозь неплотно прикрытое стекло лезли еще десятки кровожадных тварей. А приборы-репелленты, между прочим, в контейнерах, так как относятся к спецоборудованию. Для защиты же от насекомых до их вскрытия нам почему-то выдали малоэффективные химические препараты, которые жутко воняли, но отпугивали местных комаров весьма слабо.
Журналистка, потерев ушибленный затылок, снова задала неоконченный ранее вопрос:
— Чеко, почему вы здесь? Я имею в виду, у вас, очевидно, есть какая-то, возможно, престижная профессия, ведь вы окончили Гарвардский университет, и тем не менее прозябаете тут, работая проводником по сельве за совершенно смешные деньги… Что вас толкает на это?
— Вы правы, сеньорита, у меня есть престижная профессия. Я юрист. Но вам нужно знать мою жизнь, чтобы понять мой выбор, — серьезно ответил репортерше Легаро.
— Интересно… и какова же была ваша жизнь? — без промедления спросила Сандра. Похоже, она нашла-таки, у кого взять интервью… если, конечно, Чеко согласится ответить на ее вопрос. Но глаза ее уже горели специфическим блеском, свойственным всей их пишущей братии, когда им в руки плывет нечто необычное. Я меланхолично посмотрел на скачущий перед глазами потолок кабины.
Странно, но Легаро довольно охотно принялся рассказывать.
— Сеньорита, ведь я родился и вырос в сельве. По происхождению я являюсь чистокровным хибаро. Это один из народов сельвы. И имя у меня тоже отнюдь не то, под которым меня все знают. И вряд ли кто его когда узнает… Так вот, жил мой род немного севернее от этих мест. Он не знал цивилизации, как вы ее себе представляете… Джим. Джим! — неожиданно прервал он себя, к легкому неудовольствию Сандры, записывающей-таки его слова на диктофон, чему я пока не возражал.
Чарли не сразу сообразил, что индеец обращается к нему. Я легонько толкнул его локтем, и он на мгновение оторвал взгляд от дороги:
— А?
— Через некоторое время будет небольшой поворот налево — сверни. Потом, если ехать на такой скорости, еще около часа по прямой. Там увидишь поляну и остановишься. Будем делать привал — скоро стемнеет. А темнеет у нас быстро — экватор…