Подбросил себя на ноги почти брейк-дансовским «вертолетом», и пригнулся, сжимая кулаки. Ноги стояли твердо, я еще цел — ну держись, сволочь!
Штопором вонзился в нижнюю мертвую зону противника — вот где вреден чрезмерный рост! — и режуще ударил американцу в печень. Все-таки его скорость чуть уступает моей. Но он только слегка охнул, согнувшись на пораженную сторону, затем без особых усилий выровнялся, и скачкообразно добавил стремительности своим движением. Сместился влево, и длинным мощным ударом ноги отбросил меня на землю, я только и успел, что немного смягчить удар двойным блоком руками. Полупрыжком со спины вскинулся на ноги, но лишь чтобы снова угодить под чудовищный напор сержанта. Он оказался более быстр, чем я мог думать. И очень эластичен — его руки рвались к моему телу по замысловатым траекториям, ноги описывали в воздухе красивейшие фигуры, каждый такой удар мог окончиться моей инвалидностью. И все же я смог принять атаку на скользящие и отводящие блоки — прямые переломали бы мне все кости. Все равно каждое касание противника отзывалось сильной болью. Но не смотря на это, я попытался провести контрнападение.
Толпа начала реветь. Они заразились неподдельной яростью схватки, подаваясь за каждым нашим движением. Я отмечал это, едва успевая отражать наскоки американца и отступая шаг за шагом.
Пора было развивать собственную инициативу, иначе завязну в обороне. Выждав ничтожный интервал между убийственными ударами Немалера, я снова завихрился в атаке, проникая вплотную к его телу, и сделал несколько малозаметных, неэффектных, но очень эффективных тычков в скопления нервных узлов на теле противника. Это должно было лишить его слаженности движений, причинить ему массу неприятных ощущений, многие от таких ударов даже теряли сознание…
Но сержант вместо того, чтобы завопить от непереносимой боли, хрипло хэкнул, и поймав меня, потерявшего ради этих ударов, которые я счел решающими, свободу маневра, оторвал от земли, и швырнул себе под ноги. Я потерял чувство пространства, беспорядочно кувыркаясь в воздухе, и — оглушающее падение. Наваливающаяся сверху тяжесть — это сержант вдавил меня лицом в навоз. Я не ощущал запаха, но чувствовал дерьмо своей щекой. Сержант обхватил мое горло локтевым сгибом. Видимо, ему было все же некомфортно после болевых приемов — он тяжело дышал, и ненавидяще косился на меня, пытаясь удушить.
Я изогнулся, поднимая на себе не менее полутора центнеров массы. Умудрился перевернуться на спину, но не сумел освободиться от захвата. Легкие терзало в клочья от недостатка кислорода. Я стал на остатках сил всаживать локоть в гранитное тело Немалера, пытаясь ослабить его хватку. Но он напрягся, правда, уже с ощутимым трудом, и снова очутился сверху.