Возможно, я тоже обречен спуститься вслед за тобой, я не безгрешен. Но, сержант, передай, что я подзадержусь.
— Лайон!!! Ты слышишь?! Я убью тебя так же! ТЫ мой! — я против воли, под влиянием прущей из меня звериной радости, исторг победный животный вопль, заставляя в ужасе застывать все больше похожих на крикливых обезьян зрителей. Одни обезьяны лесные, другие пустынные — а разницы никакой. Только бы кинуть палкой в споткнувшегося, только б отобрать у слабого его пищу, только бы визгливо кричать, утверждая свою ничтожность.
Но тут на меня навалились со всех сторон, зажали, связали и бросили себе под ноги. Ничего, теперь я все равно сильнее всех! Это мое время. Нужно только немного подождать…
— Беркутов, ты псих, — слышу изумленный шепот над ухом. — Ты определенно сошел с ума!
— Джек, твоими мольбами, — ответил я. Напор диких инстинктов и чувств ослабевал, оставляя после себя изнуряющую опустошенность. Я снова ощущал себя умирающим. Болело все, что могло болеть, что не могло — болело тоже. К счастью, переломов скорее всего не было, хотя трещины в ребрах гарантированны. Но столько раз целоваться с кирпичной стеной — еще не то почувствуешь…
— Алекс. — тихий, дрожащий, срывающийся голос Алессандры. Забавно, таких интонаций я от нее не ожидал. Что-то будет… и возможно, я не буду против.
— Что с ним? — голос Лайона, обеспокоенного состоянием своей лучшей боевой машины.
— Уже ничего, — холодный, но наполненный внутренним ужасом голос — если он смог сотворить это с Немалером, то чтобы он сделал со мной?
— Жаль, — в словах Лайона было не больше эмоций, как если бы умерла его любимая, но неизбежно больная лошадь. — В лаборатории расстроятся.
И на фоне этого — легкий, почти неуловимый поцелуй. Прохладный, словно лесной ветер, сладкий, будто ягода. Обещающий, но может… все может быть.
Черт, ну и денек выдался.
— Поднимите его на ноги, — и я, закованный в наручники с длинной цепочкой, выпрямился с чужой помощью.
— Да, подполковник, честно, не ожидал подобного печального исхода, — протянул шпион. — Немалер ведь не простой солдат. Он с детства прошел целый ряд специальных процедур по повышению боевых качеств, у него был снижен болевой порог и чрезвычайно развита живучесть организма. Ты совершил то, что считалось практически невозможным. И тем опаснее ты для меня становишься, — он приказал стоящим за моей спиной солдатам. — В мою комнату его. Придется таки сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
— Дон Ларинча! Дон Ларинча!
Я с великим трудом повернул чугунную голову на крик, почти одновременно с моими провожатыми.