Внезапно меня накрыло темнотой. Я уж было испугался, но услышал:
— Беркутов! Я тебя люблю!
Алессандра, приминая цветы, навалилась на меня сверху, как дикая кошка, и впилась мне в губы. Наверное, это так сказывались последствия стресса. Вкус ее губ оказался мне знаком — значит, тот поцелуй мне не пригрезился!
Впрочем, журналистка тут же смутилась, виновато посмотрев мне в глаза:
— Ой, прости… — тихо произнесла она. — Я забылась. Я же тебе не нравлюсь.
— Кто тебе это сказал… — я долго, целую секунду смотрел в ее жгучие черные глаза, потом сделал глубокий вдох, и «шагнул с крыши небоскреба»…
Мы целовались еще целую минуту. Потом я с великой неохотой оторвался от столь увлекательного занятия.
— По-моему, я уже готов изменить свое мнение о тебе, — выталкивая слова из себя, сказал я Алессандре. — Но тебе не кажется, что здесь везде немного того… воюют? — и я осторожно сместился из-под раскрасневшейся красавицы, и приподнялся на локте, оглядываясь. Действительно, пора было в ускоренном темпе сматывать удочки. Эпицентр боя неотвратимо смещался к особняку. Знойный экваториальный воздух все с большим остервенением рвали в клочья перемежающиеся звуки выстрелов и озлобленные крики дерущихся сторон.
— Бежим отсюда! — я приподнялся на руках, доминая оставшиеся на клумбе цветы. Н-да, это было очень романтично — целующаяся в окружении ярких благоухающих соцветий закопченная окровавленная парочка, в то время как в двух шагах от них идет бой.
Я подхватился на ноги, и пригибаясь, поднял Сандру с клумбы.
— Ох! — вдруг закусила она губу. — Больно!
— Нога? Рана? — отрывисто спросил я.
— Нет. Лодыжка… Та же.
Для полного счастья мне сейчас не хватало, чтобы Алессандра сломала при падении ногу.
Задрав распоротую штанину, мельком осмотрел место повреждения.
— Пустяк. Самое большее, вывих.
— Но я не могу бежать! Вообще! — воскликнула она.
Честно признаться, я сам ощущал себя более чем отвратительно — болели ушибленные ребра, голова, и похоже, с моей правой ногой тоже не все в порядке, растяжение связок я заработал.
— Дерьмо! Извини, — я сам не понял, зачем извинился — то ли за ругань, то ли за последовавшие за ней мои действия. Не найдя иного решения, я просто-напросто закинул Алессандру на плечо, и грузно похромал к ближайшему укрытию — давешней конюшне, только не к выгону-рингу, а к торцу, прямиком к огромным двустворчатым воротам.
Пока я неуклюже мчался к ним, меня засекли. Слаженные очереди автоматов врезались в почву около самых моих пяток, подбавляя мне скорости. Не целясь, я ответил длинной, на полмагазина, очередью «Калико». И смог заработать небольшую фору, в течение которой заскочил в приоткрытые ворота конюшни. Я уже вбежал внутрь на пару метров, когда полетевшие вслед нам щепки вынудили меня втянуть голову в плечи. Но мы были уже в относительной безопасности.