Я вышиб наполовину стеклянную дверь, буквально вбрасывая Сандру перед собой, уже слыша шипение чертившего плотный воздух выстрела. Парню повезет, если его просто сожжет выхлопной струей газов.
Крепко обняв подкосившееся тело журналистки, я изо всех сил оттолкнулся от балкона, понимая, что все равно не успеваю…
Воздух, в котором мы с Алессандрой повисли, словно в киселе, наполнился жутким жаром и тягучим гулом, напоминавшим звук разбуженного шершневого гнезда. Над нами, преодолевшими полпути до земли, с жестокостью лизнули пространство вырвавшиеся ярко-оранжевые с мрачно-алым отливом клубы пламени. Рамы мгновенно обуглились, стекла начали плавиться. Парень, тебе повезло, если ты умер хотя бы сейчас.
Жирная земля клумбы и жесткие стебли высоких цветов с силой ткнулись мне в рожу, тормозя падение. Миг спустя на мою исстрадавшуюся грудную клетку опустилось превратившееся в пушечное ядро тело журналистки, которую я и не заметил, как выпустил из рук. Открытым в безмолвном крике нестерпимой боли ртом я зачерпнул немалое количество перегноя, и мучительно закашлялся.
Но адская интермедия наверху еще не закончилась. Пламя мастерски сыграло свою партию. Оно сожрало воздух, каждую молекулу, до которой смогло дотянуться. Теперь там, на втором этаже, атмосферы практически не было, не было давления воздуха. Теперь, если незадачливому стрелку довелось после всего этого кошмара выжить, его легкие разрывает в клочья, глаза вылазят из орбит и кипит кровь в жилах…
И тут шарахнуло так! Природа не терпит пустоты — в разреженное пространство хлынул свежий поток воздуха. Все то, что не успело сгореть и расплавиться, всосало внутрь особняка, оставляя голые изуродованные кирпичи. Потом наступила обратная реакция — и раздался второй, чуть ли не более мощный по силе взрыв. Фонтаны осколков и обломков вынесло сразу из трети окон обоих крыльев здания. Нам с Сандрой тоже досталось — мелкой стеклянной шрапнелью иссекло незащищенные одеждой участки тела, а некоторые блестящие острия и ткань пробили, впиваясь в плоть. Полуметровый обломок стекла воткнулся в почву в десяти сантиметрах от моего носа.
И наступила тишина. Даже стрельба прекратилась. Впрочем, ненадолго. Явно кто-то принял разрушительный взрыв на счет противника — хриплые вопли и злобные крики перекрывали автоматную пальбу.
— Господи, мы еще живы? — тихо расхохоталась журналистка. — Аллилуйя! — она начинала приходить в себя.
А я изучал последствия выстрела из «Шмеля». Обгорелые проемы окон и балконных дверей, почерневшая и облупившаяся каменная кладка, чуть ли не на полэтажа. Видно, все внутренние перегородки разбило в прах.