— Не стану? Послушайте, я сыта по горло. Сыта, больна и страшно устала. Подобные сцены просто убивают меня. А мне надо думать о своем здоровье и о здоровье ребенка. Мне надо расслабиться, мне нужны мир и покой. А разве может быть покой, когда Гарри бродит вокруг меня, точно маньяк? Я сделаю все, чтобы отделаться от него. Так я и поступлю, если вы ничего не предпримете.
— Я постараюсь.
— Его не будет здесь, когда я вернусь?
— Не будет.
— Обещаете?
— Да.
— Наверно, я должна заранее поблагодарить вас, только… скажем так: все, что вы делаете, вы делаете для Гарри, а не для меня. Я никого не прошу об одолжении.
— Я это понимаю. Все та же Телма-я-управлюсь-одна.
— Я не совсем одна.
И она повесила трубку.
В гостиной Гарри спал, зарывшись в подушки, ему снились победы и поражения, его негромкий храп время от времени прерывался вздохом.
«Какие у него длинные ресницы», — подумала Телма. Потом тихонько сказала:
— Прощай Гарри.
Гарри проспал похороны, отчасти из нежелания присутствовать на них, отчасти из-за того, что страшно устал. Когда приехали Тьюри и Билл Уинслоу, он уже проснулся и сидел на диване, хотя еще зевал.
— Как вы сюда попали, ребята?
— Телма оставила дверь незапертой, — ответил Тьюри.
— Нет, я хотел спросить, что вас привело…
— Сейчас надо действовать, поговорим потом. Поехали, Гарри.
— Куда?
— Ко мне.
— Не хочу я к тебе. Я остаюсь здесь. Жду Телму.
— Телма не вернется, пока ты здесь.
— Но она должна вернуться. Обещала приготовить на обед жареного цыпленка. Я ей велел.
— Великолепно, великолепно, — сказал Уинслоу. После похорон он успел пропустить три мартини, которые пробудили в нем печаль, но в душе его сохранился и кусочек злости, словно застрявшая в горле оливковая косточка. — Ты ей велел. Прекрасно. С помощью пугача. Еще лучше. Но что заставляет тебя откалывать такие номера?
— Я только пытался доказать…
— От того, что ты пытался доказать, до того, что ты доказал на самом деле — расстояние в несколько световых лет. Ты угрожаешь женщине, и она пугается. Но когда испуг проходит, что остается? Месть.
— Телма не такая.
— Именно такая. Когда же до тебя дойдет, несмотря на твою толстую кожу, что она желает тебе провалиться сквозь землю или еще куда-нибудь? После всех твоих шутовских выходок я не осуждаю ее. Вставай и быстренько поехали. Мне надо выпить.
— Вот это здорово, — жалобно сказал Гарри. — И что это каждый так за меня переживает?
— Кто переживает?
— Ты.
— Я? Черта с два.
— Тихо, замолчите оба, — сказал Тьюри. — Пошли, Гарри. Билл с машиной, он отвезет нас ко мне домой.
— А где моя машина?