— Его?
— У меня предчувствие, что это будет мальчик. И я назову его Роном.
— Господи Боже мой! — воскликнул Тьюри. — Рон? Рон Гэлловей?
— Да.
— Вы в этом уверены?
— Вам не кажется, что такой вопрос для меня оскорбителен? Он предполагает, будто я путалась с кем попало.
— Я хотел сказать только, что в таком деле надо быть совершенно уверенной.
— Я совершенно уверена.
— Господи Боже мой, — повторил Тьюри. — Ну и кашу вы заварили. Подумайте о Гарри. И об Эстер.
— Я не могу позволить себе такой роскоши. Я должна думать только о ребенке. Кстати, Эстер никогда не любила Рона. Вышла за него замуж из-за денег, он сам мне это сказал. А Гарри мне, конечно, жалко. Он добрый человек, и мне не хотелось бы причинять ему боль, но…
— Но все равно причините?
— Да. Я должна это сделать. Обязана из-за ребенка.
— Дело-то вот в чем, Телма. Подумайте сами. Во имя ребенка не лучше ли было бы оставить все это дело в тайне? Гарри был бы прекрасным отцом, и ребенок бы рос без ненужной мороки и скандала.
— Это невозможно. Я не хочу оставлять это дело в тайне, как вы позволили выразиться.
— Настоятельно прошу вас подумать над этим еще раз.
— Последние три недели я ни о чем другом и не думала, с тех пор как узнала, что беременна. Одно я знаю наверняка: продолжать жить с Гарри я больше не могу. Мне даже кажется, что он не существует. Как бы вам объяснить? Для меня теперь существует только мой ребенок, которого я ношу под сердцем. Вся моя жизнь теперь — это Рон и его ребенок.
Это простое признание, высказанное с такой убежденностью, напугало Тьюри еще больше, чем стоящее за ним реальное положение вещей. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова, а когда смог, в его голосе зазвучало холодное неодобрение:
— Не могу представить себе, чтобы Рон так же односторонне отнесся к тому, что случилось. Собственно говоря, у него был ребенок от первой жены и два — от второй, так что для него это событие не является чем-то исключительным.
— Если вы пытаетесь пробудить во мне ревность или злость, не трудитесь. Да, у Рона были другие женщины, другие дети, но этот ребенок — единственный в своем роде. Как и я.
На это Тьюри ничего не сказал. Лишь молча и беспомощно смотрел на телефонную трубку, от души раскаиваясь в том, что не остался дома и не принялся красить гараж, как того хотела его жена.
— Ральф, вы еще слушаете?
— Да.
— Ральф, мне не хочется, чтобы вы подумали, будто я… будто я задумала это заранее, так сказать, спланировала. Ничего подобного. Произошло все случайно, но раз уж так получилось, я поняла, что именно этого мне и надо.