— Пощупай мои мускулы.
— И мои тоже, — сказал Грег. — Если захочу тоже выкопаю миллион ямок за неделю.
Рон не спеша пощупал мускулы у того и другого, и в эту минуту в дверях детской показалась Энни, служанка, присматривавшая за детьми. Днем она носила синее платье с белым фартуком и чепцом и выглядела строгой, чопорной и респектабельной. Но в этот вечер Энни собиралась на свидание, поэтому принарядилась и сделала макияж, так что ее с трудом можно было узнать: губы от помады стали толще, брови выгнулись тонкими черными дужками, а глаза прятались под накладными ресницами.
— О, это вы, мистер Гэлловей. Я-то подумала, мальчики одни и, как всегда, не могут поделить собаку.
— Скоро им не придется больше спорить насчет Пити. Мне велено привезти им еще одну собаку, когда я вернусь.
— Вот оно что!
— Вы, конечно, тоже хотите, чтобы я привез вам какой-нибудь подарок, Энни? Все остальные хотят.
Она посмотрела на него удивленно и неодобрительно.
— Благодарю вас, сэр, но я довольна своим жалованьем.
— Я уверен, вы могли бы что-нибудь придумать, Энни, если бы захотели. Может, ожерелье? Или флакончик духов, аромат которых бросался бы в нос местным кавалерам?
— Привези для Энни собаку! — крикнул Марвин. — Энни хочет собаку!
— Я не хочу собаку, — сухо возразила девушка. — И мне вообще ничего не надо. А теперь оба лежите спокойно и засыпайте без всяких глупостей. Меня ждет кавалер, но я не ступлю за порог, пока вы не угомонитесь. — И шепнула Гэлловею: — Они иногда перевозбуждаются.
— Мне лучше уйти, не так ли?
— Да, сэр, пожалуй, лучше. Я уложила их час тому назад. — Рон кинул взгляд через плечо на ребятишек. За минуту до того, как на сцене появилась служанка, он ощущал, что дети очень близки ему, радовался, что они такие красивые и не по годам развитые. А теперь они казались ему чужими — два маленьких дикаря, которые довольны тем, что он уезжает, так как по возвращении что-нибудь им привезет.
Снова закружилась голова, во рту появился терпкий кислый привкус. Поспешно сказав «Спокойной ночи, мальчики!», он вышел в переднюю и неуверенными шагами направился к лестнице. Сумка оттягивала руку, точно набитая свинцом. Походка у него была, как у старика.
«Надо будет попросить у Гарри таблеток. У него полно каких угодно».
Бело-розового «де-сото» в гараже не было, а его «кадиллак» с опущенным верхом стоял на месте, чисто вымытый и натертый мастикой — старый Рудольф обихаживал машину так, словно она была полученным по наследству уникальным даром, а не вещью, которую можно менять ежегодно.
Даже для апреля было холодно. Но Гэлловей все же оставил верх опущенным и, дрожа от холода, уселся за руль.