Что-то зашуршало в окне портика и шлепнулось на пол. Телма подпрыгнула, словно это звук был выстрелом пушки, нацеленной на нее.
— Наверное, вечерняя газета, — сказал Тьюри, — Если хотите, я принесу.
— Не хочу. Я… а в ней будет это самое, насчет Рона?
— Возможно.
— И про меня?
— Трудно сказать, кто знает про вас, кроме Гарри, Эстер и меня. — Через несколько минут ему пришлось добавить про себя: «…и всего Управления полиции».
Заголовок о смерти Рона красовался на первой странице: «Видный гражданин Торонто погиб в заливе Святого Георгия».
Эстер, очевидно, отказалась предоставить последнюю фотографию Рона, поэтому кто-то из газетчиков порылся в подборках и нашел фотографию, сделанную несколько лет назад в Новогоднюю ночь в клубе «Гранит». Рон застенчиво улыбался в объектив, шея его была опутана серпантином, в волосах и на лацканах смокинга застряли кружочки конфетти. И фотография, и надпись на ней — «Гэлловей в веселом настроении» — свидетельствовали о дурном вкусе репортера. Тьюри питал слабую надежду, что Телма не станет смотреть на фотографию. Потом, конечно, увидит, но пока что уместнее просмотреть газету самому, так как все последние поступки Телмы указывали на отсутствие у нее собственнического чувства, которое было таким сильным у Эстер.
Хотя Телма сначала не хотела, чтобы Тьюри принес газету, теперь она нервно и нетерпеливо наблюдала за ним, заламывая свои маленькие пухлые руки.
— Ну, что там пишут?
— Прочтите сами.
— Нет. Я не могу. Мне режет глаза.
— Хорошо. Сначала излагается фактическая сторона дела — как и где его нашли. Не вижу смысла читать вслух, для вас это будет лишнее расстройство.
— Тогда читайте, что написано дальше.
— «Было отдано распоряжение о вскрытии. Специалисты пока еще не исключают возможности несчастного случая, хотя имеется свидетельство, указывающее на самоубийство. Сегодня утром вдовой Гэлловея, в девичестве Эстер Беллингс, было получено — письмо, где содержится намек на его намерение покончить с собой. Это письмо теперь в руках полиции, которая отказалась изложить его содержание представителям печати, учитывая его сугубо личный, интимный характер».
— Она отдала письмо полиции? — В тоне Телмы звучало недоверие; возможно, голос Тьюри звучал бы точно так же, если бы он в этот момент заговорил. Ему представлялось невероятным, чтобы Эстер передала такое сугубо личное письмо полиции. Сквозь щели запираемых на замок дверей полицейского управления просачивается не меньше сведений, чем через щели любых других дверей, а Эстер достаточно умна, чтобы понимать это. Возможно, она не могла поступить иначе, потому что полиция потребовала письмо как доказательство того, что у Рона было намерение совершить самоубийство. А может, Эстер, не подумав о последствиях для себя и своих детей, решила немедленно предать огласке поведение Телмы.