— Покататься. Не хочешь ли ты со мной?
— Нет.
Графиня вышла. Владимиру стало скучно. Мертвая тишина царствовала в квартире. Тиканье часов в столовой ясно долетало до него.
— Анжелика! — крикнул он. — Где вы? Идите, ради Бога, сюда, — прибавил он входившей девочке, — тут такая тишина, что мне кажется, будто я в могиле.
Она послушно села против него.
Несколько минут они молчали.
Он пристально смотрел на нее.
— У вас прекрасные глаза, Анжелика, — сказал он вдруг.
Легкая краска выступила на лице смуглянки.
Владимиру понравилось ее смущение, его забавляло действие, производимое на нее его комплиментами, и он продолжал:
— Ей-Богу, вы будете недурны собой. Таких рук и ног я ни у кого не видел.
Молния гнева блеснула в черных глазах Анжелики. «Он насмехается надо мной!» — подумала она. Он безжалостно улыбался.
— Мне кажется, что Александр Михайлович неравнодушен к вам. Как вы думаете, Анжелика?
Девочка вскочила.
— Не смейте смеяться надо мной! — крикнула она. — Я урод, ваша сестра еще сегодня сказала мне это.
Владимиру стало жаль бедное существо, которое целый день всячески травили.
— Вы знаете, что вы скоро поступите в пансион, Анжелика? — переменил он разговор. — Рады вы этому?
Это было решение старого графа, принятое им по настоянию жены и дочери, утверждавших, что только в пансионе Анжелика может приобрести более или менее порядочные манеры и что они от влияния на нее в этом смысле отказываются.
Гнев исчез с лица Анжелики от его ласкового тона.
— Мне все равно где быть, — тихо сказала она и вышла из комнаты.
«Странная девочка», — подумал Владимир и, поднявшись, пошел навстречу приехавшей матери.
Анжелика больше не вышла в этот день из своей комнаты, сославшись, по обыкновению, на головную боль.
На другой день был понедельник — jour fixe у Ладомирских.
Рано утром старый граф призвал Анжелику к себе и объявил ей, что ровно через неделю она отправится в пансион.
Девочка вышла от него довольная.
Только вечер субботы и воскресенье будет проводить она у Ладомирских, значит, почти всю неделю она не будет видеть ненавистную Лору.
Она сидела в своей комнате и думала, что сегодня будет последний раз присутствовать на jour fixe Ладомирских.
Этого дня она ждала всегда с нетерпением.
Происходило это не от того, что она любила общество, напротив, она скорее пряталась от людей, но в эти вечера занимались музыкой и пением, а этого было достаточно, чтобы Анжелика забыла все и всех, упиваясь звуками, которые заставляли вспомнить ее милую мать. Она сама прекрасно играла на рояле, но игры ее в доме графа еще никто не слыхал, так как со смерти матери она не дотронулась ни разу до клавишей.