Так холодно, тихо и хорошо. Так страшно.
Уна не понимала, что изменилось и отчего ей вдруг стало так трудно дышать. Не понимала, откуда взялись восторг и ужас перед всем вокруг, и одна чёткая, оглушительно громкая, но непонятная мысль, от которой она оцепенела:
Я — это я. Я Уна Тоури. Я живу. Я в мире. Есть я — и мир. Есть я и…
Додумать у неё не получилось. Что-то большое, неизбежное, длинное, как этот серо-белый день, вошло в неё и наполнило, и ничего уже не было так, как было раньше.
Уна вырвала ладошку из руки тёти Алисии (та коротко вскрикнула от неожиданности, сжимая пустую синюю рукавичку) и побежала вперёд — по снегу, неуклюже переваливаясь, сама не зная куда. Ни тогда, ни потом она не могла объяснить, что на неё нашло. Свистел ледяной воздух, мелькали стволы осин — они казались огромными, выше замковых башен… И небо будто смеялось над ней, подталкивая в спину ладонью.
Уна бежала, пока тётя Алисия и няня не догнали её. Няня Вилла жалобно приговаривала что-то — должно быть, что благородные леди так никогда не делают и что её слабое сердце не привыкло к такому. Тётя Алисия, наоборот, смеялась. Она повалила Уну в снег, подняла её, отряхнула и, всё ещё давясь хохотом, сказала, что узник сбежал из-под стражи и что Уна — вся в своего «дядюшку-бродягу»…
— В дядю Горо? — спросила Уна. Она уже знала, что два других дяди — Мелдон и Эйвир — погибли, сражаясь на Великой войне. А дядя Горо так часто уезжал — то тоже на службу, то на охоту, то на турниры в Меертон или Академию, — что, пожалуй, тётя могла бы дразнить его бродягой… Она ведь то и дело дразнит его.
— Нет, бунтовщица, — тётя Алисия присела рядом, поправила Уне шарф и стряхнула с меха на плаще последние хлопья снега. Она по-прежнему улыбалась, хотя Уна виновато шмыгнула носом. — В дядю Альена.
Старая Вилла цокнула языком, наклонилась к тёте и недовольно забормотала что-то ей на ухо.
Уна не стала прислушиваться.
Она стояла в снегу, и мир леденел вокруг неё — белая, безмолвная бездна под стволами осин.
С того дня она себя помнила.
Отрывки из дневника Уны Тоури, леди Кинбраланской
Запись первая
…Сегодня я нашла эту тетрадь в библиотеке, на той полке, куда раньше не заглядывала. Она была втиснута между «Краткой историей Минши» и книгой по зоологии Амиральда Эблирского. Тонкая и потрёпанная, совсем пустая. Кожаная обложка, листы пожелтели, но только чуть-чуть… Такое чувство, что кто-то купил её для записей, а потом забросил туда и забыл. Может быть, тётя Алисия? Она вечно забывает повсюду вещи.
Не думаю, что это плохо. Я бы тоже, наверное, забывала, будь у меня чуть больше обязанностей.