Администратор Лёва нам денег не платил, не считая одного-двух рублей на проезд и мелкие расходы, мотивируя свою жадность тем, что все сборы идут на аппаратуру и даже обещал «шуровские» микрофоны. Микрофонов что-то не припомню, а вот в «Серую лошадь» (фабрика-кухня на проспекте Карла Маркса) за крутыми отечественными «кинаповскими» динамиками, ездили.
«Серая лошадь» — место памятное. В первую очередь из-за хорошего зала на втором этаже, в котором тогда располагался ресторан. В своё время, там проводились рок-концерты под эгидой райкома комсомола и много других мероприятий, в которых участвовали питерские команды. Эту эпоху подробно описывает в своей книге Владимир Рекшан — лидер культовой группы «Санкт-Петербург».
В «Фениксе» часто менялись гитаристы, одним из последних на моей памяти был Федор Столяров, который продолжил музыкальную карьеру и выступал вплоть до середины восьмидесятых в собственном коллективе «Дилижанс». Много лет спустя мне довелось вновь встретится с Федей и долгое время с ним общаться, но это уже другая история.
Положа руку на сердце, скажу, как музыкант я в той группе не состоялся. Так, юношеское баловство. Немного попел, чуть поиграл на барабанах и знал два-три аккорда на гитаре. В репертуаре не имелось ни одной своей композиции, лишь советские эстрадные шлягеры и, естественно, хиты известных западных групп. Вот тут я и оказался нужен команде: приносил записи, затем на слух снимался текст (очень условно приближенный к английскому) и аккорды.
Вот эпизод по теме: пробовали исполнять песенку из кинофильма «Личная жизнь Кузяева Валентина». Там были такие слова:
«И ничего, что не прав ты иногда.
Если надо, мы дадим тебе совет.
— Ходишь в турпоход?
— Да!
— Хочешь миллион?
— Нет!»
Безобидные слова ленинградского поэта Кима Рыжова вызывали бурную реакцию в строчке «хочешь миллион?». Все начинали хихикать, видя усмехающиеся морды музыкантов, петь ее было совершенно невозможно. Пришлось песню к исполнению забраковать, и позже шлягер 67-го года включил в репертуар ВИА «Садко».
Помню, мы какое-то время репетировали в студенческом городке между Новоизмайловским и Московским. Тогда я разучил песенку британской группы The Hollies «Tell Me To My Face», но по каким-то причинам группа её почти не исполняла. В конце семидесятых эта энергичная баллада стала широко известна благодаря кумиру эстрады Джо Дассену, но он пел на французском языке. Я ещё подумал, кто же переводил певцу с языка оригинала. Позже выяснилось — он сам и переводил, ведь родной язык Дассена английский, а французский он выучил, переехав во Францию в 12-летнем возрасте.