По выходным дежурный по части получал список с нашими фамилиями (дабы не было казусов по возвращении в казарму), и мы отправлялись в дом офицеров. Расставляли аппаратуру в актовом зале и за полчаса до начала танцев давали мятые рубли лейтенантам-одногодокам, которые приносили из буфета выпивку. Обычно шесть бутылок крепленого вина — по пузырю на брата. Половина сразу выпивалась в каморке, где хранились инструменты, причём «литёхи» стояли на стрёме, все боялись нашего полковника. Затем привычная процедура, шли в зал и в первом отделении отыгрывали официальную программу: танго, вальсы, совдеповские быстрые танцы и прочую разминку для ног. А вот когда разведка докладывала, что «полкан» и старшие офицеры отправились на покой, мы позволяли себе расслабиться. Допивалось вино, снимались форменные пиджаки и начиналось настоящее разгуляево. Зал пестрел девицами вперемешку с молодыми офицерами, вся эта масса, уже ничем не сдерживаемая, энергично дёргалась под «Криденс» или «битлов», причём исполнение шло на языке оригинала. Вот это был кайф, не шедший ни в какое сравнение с утомительными концертами, загнанными в безликие рамки официоза. И если бы не военная форма, которая всё-таки сковывала, вознеслись бы окончательно. За удовольствие мы расплачивались недосыпом и больной головой на следующий день. Но заниматься интересным делом вне рамок армейских стандартов всяко лучше, чем ворочаться на койке после отбоя, оно того стоило!
Служба подходила к концу. За полгода до дембеля, наша группа стала известна не только в Щучине, но и за его пределами. И все благодаря шефским выездным концертам. Выглядело это так: мы грузили аппаратуру в старый армейский автобус, брали инструменты и рассаживались. С нами ехал старший лейтенант от дома офицеров в качестве курирующего лица плюс водитель-срочник. Автобус шустро бежал по разбитым дорогам и вывозил на «точки», то есть, в окрестные колхозы. Для концерта отводился деревенский клуб, мы расставляли аппаратуру, настраивались и бодро рапортовали о готовности к культурному мероприятию. Но сперва сердобольные жители усаживали нас за стол. У пожилых мужиков и баб, помнивших чудовищные годы оккупации, образ солдата завсегда ассоциировался с воином-освободителем, а мы значит с их потомками.
— Кушайте, сыночки, не стесняйтесь!
«Сыночки» не стеснялись, с молчаливого согласия старшего наливали себе местный самогон «чемер» и с удовольствием заедали неприхотливой деревенской едой. Но застолье достаточно быстро свёртывалось. Сытые и слегка пьяные артисты шли на рабочее место, чтобы порадовать местных жителей военно-патриотической песней. А когда обстановка позволяла, то к великой радости местной молодежи, мы обрушивали на изумлённых сельчан несколько западных рок-хитов. Вспомнил, как в такое «окошко» решили исполнить битловскую «Girl». Ребята заиграли вступление, я заголосил. Сразу почувствовал — что-то не то. Вижу злобные взгляды музыкантов и тут осознаю, что пою в другой тональности. Допел, а присутствующие ничего не заметили, вот она сила искусства! Нас всегда прекрасно принимали, внимательно слушали и яростно аплодировали, самая благодарная публика — простой человек от сохи (тут я вспоминал избалованного гопника и инцидент в сестрорецких «Дубках»)!