У входа в «Юный техник» паслись братья-меломаны. Как всегда: что-то меняли или продавали, я как раз демонстрировал свой винил, когда был схвачен за руку местным участковым. Он привёл меня в опорный пункт и начался непростой разговор.
— Значит так, Вадим Викторович, — он заглянул в мой паспорт, — расскажи мне, чем торгуешь, много-ли заработал? На моей территории ты не первый. Чем вы тут все занимаетесь я знаю, теперь от тебя хотелось бы услышать — зачем пришёл?
— Пришёл меняться. Разве запрещено?
— Представь себе — запрещено! Это нарушение общественного порядка. У вас ведь свой клуб имеется, вот там и меняйтесь. А на улице нельзя, разве не знал? Я вот тоже музыку люблю, но не шастаю по подворотням.
— И, что теперь, товарищ старший лейтенант? Может, решим как-то? — Бросил я пробный шар.
— Может, и «решим», а вот как быть с этим? Ты не работаешь почти три месяца, а это уже прямое нарушение закона. За тунеядство сажают!
Я растерялся, как-то не учёл, что в паспорте старого образца проставляются штампы о приёме и увольнении с работы. На дворе осень 1977-го года, новые красные паспорта только недавно стали обменивать, но у меня руки до этого не дошли. Да, тут пахнет жареным. Мент составит протокол и сдаст меня в ближайшее отделение, а дальше? Ой, как не нужны проблемы!
— Товарищ участковый, давайте без протокола. И вам хорошо, и с меня не убудет.
Я многозначительно достал кошелёк и заглянул внутрь, похоже, что слуга закона захотел сделать то же, но сдержался.
— Ладно, ты парень, я вижу, неплохой, — он вновь заглянул в документ, — женат, дети есть? Сын — это хорошо. А что с работой?
— Уже нашёл, завтра иду оформляться. Все в порядке!
— С учётом выше сказанного — двадцать пять и пару альбомов! — Подытожил участковый.
Я протянул деньги. Сиреневый четвертак мгновенно поменял прописку и уютно устроился в кармане брюк нового владельца. Интересно, сколько я потом давал взяток, заметил, что менты обязательно прячут мзду в карман брюк — спецпокрой, не иначе! Затем очередь дошла до пластинок. Старлейт выбрал два альбома и поклянчил третий. Пришлось уступить — власть любит, когда к ней относятся с пониманием. Наконец, он меня отпустил. Я, матерясь и проклиная всё на свете, вернулся к магазину — теперь-то этот хапуга меня не тронет! Но участковый появился вновь и, бросив на меня выразительный взгляд, увёл очередную жертву. Теперь настроение испортилось окончательно, я с друзьями пошёл пить, рассказывая под сочувствующие реплики коллег о ментовском беспределе.
«Поганка» — место досуга ленинградской молодёжи второй половины семидесятых. В нашем городе подобных точек немало. Например, «Сайгон», культовое кафе на Владимирском, где тусовался питерский андеграунд. Или «Лягушатник» — вотчина студентов, в основном, университета им. Жданова. По адресу Наличная, 41 когда-то находился магазин автозапчастей, затем молочная столовая Василеостровского треста. В 1975-м заурядную столовку переоборудовали в кафе с правом торговли алкоголем. Собственно, и названия не было до тех пор, пока местный завсегдатай, по имени Леопольд, не раскрасил витрины огромными поганками и прочими несъедобными грибами. Так типовая совдеповская рыгаловка обрела имя, а я эту историю узнал от самого доморощенного художника.