Менты уверенно полезли на антресоли и сразу извлекли пакетик с анашой. Подозвали понятых. Я промямлил: квартира-то мол коммунальная, вовсе не моё. Да, кого это интересует: поймали рыбу — на кукан её, чтоб не сорвалась. Всё разыграли, как по нотам. Закончили с бумагами и велели одеться.
Везли через весь город в 54-е отделение милиции Красносельского РУВД. Там всё и выяснилось. Грязнов решил все проблемы одним махом — пришёл в ментовку по месту прописки и написал явку с повинной. В качестве вещественных доказательств преподнёс блюстителям закона почти сто грамм фенамина. Ай, да молодец! Менты возликовали — такой подарок перед праздниками! Они немедленно возбудили уголовное дело. Остались пустяки: разговорить соучастников, подбить крепкую доказательную базу, передать дело в суд и поставить себе жирую «палку» в отчётности. А там и премия, глядишь.
В тот же день меня доставили в спецотдел где-то на Садовой. Алексей Михайлович Грязнов знал много, накануне дал полный расклад по всей нашей деятельности. Оказывается, он видел и описал Шустера, а меня представил главным негодяем, который два года терроризировал его и жену, требуя реализовать фенамин. Следователь выложил мне откровения Грязнова и поставил перед выбором: первый вариант — моё чистосердечное признание, подписка до суда, который, естественно, учтёт раскаяние «заблудшей овечки» и, возможно, назначит условный срок. Второй вариант описывать не стану, догадаетесь сами. Я сдался быстро, без боя. Поведал всё, что творил на зыбкой ниве наркоторговли, не забыв вывести на чистую воду врача-оборотня. Подписал протокол, меня отпустили, взяв подписку о невыезде. Явку на очередной допрос назначили после праздников.
Оглушённый случившимся, я возвращался домой. Такси переехало через новый, только что открытый, Кантемировский мост. Может, и, вправду, условный? Эх, дурак! Чего не жилось спокойно, занимался бы своими пластинками да приторговывал потихоньку шмотками…
Пока шло следствие, драма выглядела как-то абстрактно. Не то, чтобы всё хорошо, но, с другой стороны, я на свободе, мотаюсь на «Галёру», посещаю Пост Ковалёво, ем и пью в своё удовольствие, а нечастые вызовы к следователю — чуть-ли не приятельские посиделки. После смерти генсека Брежнева появилась надежда на благополучный исход. Знакомые хлопали меня по плечу: жди амнистии, твоё дело пустяковое. Время шло, и подавленность, усиленная неопределённостью ближайшего будущего, выматывала вконец. Постоянное похмелье усиливало нервозное состояние. Однажды меня посетила идея кинуться в бега. Но, взвесив все за и против, я отмёл авантюру: не по моему характеру прятаться и постоянно бояться быть пойманным. В конце концов смирился: будь, что будет! За содеянное надо держать ответ. Весной наше дело забрал Большой дом, вёл его уже старший следователь 3-го отдела, подполковник милиции Иванов. Опытного зека такой оборот бы насторожил, но я, естественно, не придал переменам значения.