Со временем я понял, что в мой самый тёмный час Гари зажёг во мне свет осознанности. Он показал мне, как справляться с эмоциями, придал мыслям и чувствам, разрывающим меня изнутри, нужную скорость и направление. Гари избавил от страха, который поглощал мою энергию, от гнетущей тяжести, которая наполняла меня и казалась слоном, сидящим на груди, от бессилия, которое убивало мой аппетит.
Благодаря этому я смог заглянуть вперёд и увидеть целостную картину – любящий Бог заботится обо мне, а значит, я в любом случае выздоровею.
Способность справляться с негативными переживаниями и сосредотачиваться на этой утешительной мысли позволила случиться положительному энергетическому сдвигу, который оказал глубокое влияние на моё душевное и физическое самочувствие. Чем больше я узнавал от наставников, встречавшихся на моём пути, тем более понятной становилась мне тесная связь между разумом и телом. Она и оказалась ответом на вопрос, как всего за несколько минут от полного неприятия самой мысли о еде я дошёл до зверского голода.
Я подумал: не указывает ли рак на нечто глубинное во мне – на нечто такое, что требует исцеления прежде моего физического тела? Если так, то я не избавлюсь от своей болезни полностью, пока не узнаю, как мои разум и дух питают её.
Пытаясь понять, куда направляет меня «указатель», я стал припоминать разные травмы в детстве.
Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств расти в Иране нелегко. А мои обстоятельства отнюдь не были благоприятными. В воспоминаниях из раннего детства я храню множество сцен домашнего и сексуального насилия, совершённого родственником, которого я любил и которому доверял. Меня переполняли стыд и вина, а религия внушала, что Бог меня наказывает. Я был уверен, что заслуживаю наказания, иначе со мной бы этого не случалось.
Когда мне было двенадцать лет, наша семья переехала в Соединённые Штаты, и меня сразу отправили в бесплатную среднюю школу. В школе я не мог выразить свои потребности и желания, так как совсем не говорил по-английски. Да и дома меня не побуждали к открытому общению и самовыражению. Вкупе с насилием это делало меня совершенно беззащитным.
Как только мы уехали от моего обидчика, насилие прекратилось, но я понял, что по-прежнему не могу устроить собственную жизнь. Было практически невозможно обрести голос, уверенность в себе и способность постоять за себя.
Особенно это касалось отношений с женщинами. Будучи по природе гетеросексуальным, фактически я не мог установить контакт ни с одной представительницей противоположного пола, кроме учителей и родственниц.