Спустя несколько лет после переезда в Соединённые Штаты, всё ещё не имея друзей и сражаясь с английским, я твёрдо решил по-настоящему с кем-нибудь сблизиться. И вот однажды, когда я тренировался в школьном спортзале, такой шанс представился. Мои атлетические перчатки износились, поэтому мистер Кайзер, тренер по футболу, направил меня к капитану футбольной команды Робби, который продавал лишние пары. Это была та самая долгожданная возможность! Накануне мне достался старый ежедневник. Я вырезал оттуда картинки со всеми футболистами, включая Робби, чтобы поупражняться в произношении их имён и быть готовым завести разговор. Вырезки хранились у меня в кошельке, так что при каждом удобном случае я мог тренировать навыки общения. И наконец мне представился шанс первым заговорить с самым популярным парнем в школе.
Когда я подошёл к Робби, он понял, что мне нужно, и попросил следовать за ним к его шкафчику в раздевалке. Я и подумать не мог, что он будет так приветлив со мной и всё пойдёт так гладко. Когда он протянул мне перчатки и назвал цену – десять долларов, я раскрыл свой кошелёк… И все фотокарточки футболистов выпали!
Изучая разбросанные по полу раздевалки листки с картинками, Робби отступил на шаг назад. Внезапно я осознал, что он обо мне подумал.
После долгого молчания он посмотрел на меня и сказал: «Блин, да ты гомик!» Я такого слова раньше не слышал, поэтому не совсем понял смысл сказанного, хотя тон и манеры Робби выражали неприязнь. Но как я мог оправдаться на своём скудном английском? Мне было нечего противопоставить его предрассудкам.
После этого случая я бы всё отдал, чтобы снова стать одиноким невидимкой. Вместо этого я сделался мишенью. Девочки великодушно предлагали мне себя, а когда я, верный традиции уважать женщин, игнорировал их намёки, они смеялись и перешёптывались: «Я же говорила тебе, он гей!» Ребята тоже говорили всякое такое, чего я не понимал до тех пор, пока не получил разъяснения от тренера Кайзера. Тогда я узнал много эпитетов, которыми награждают и высмеивают гомосексуалистов.
Это были восьмидесятые, самый расцвет СПИДа – время, когда гомосексуалистов подозревали в распространении вируса и презирали гораздо сильнее, чем сейчас. Этот печальный опыт лишь укрепил моё желание обрести мужественность и контроль над жизнью.
Насколько могу судить сейчас, я был слабым и беззащитным. Меня постоянно обижали, и мне казалось, что так будет всегда.