Это для нас, атеистов двадцать первого века, сии понятия имеют различия, а для жителя той эпохи, для православного русского, вера и уверенность шли бок о бок.
* * *
– Будете? Волков угостил, – Коломейцев протянул едва початую пачку сигарет, неопределённо поведя взглядом вверх. – Оттуда.
Рожественский вытянул одну. Подставился под услужливый огонёк.
– Вы, Николай Николаевич, я, как погляжу, на дружеской ноге с ним? – Несмотря на мягкий тон, какая-то неприязнь в вопросе адмирала проскальзывала.
Сам Рожественский понимал, чем это было вызвано. Тогда, при первом посещении ледокола, по просьбе государя он «немного попровоцировал» потомков, устроив небольшой скандал. И запомнил «грубоватую вежливость» этого самого лейтенанта Волкова.
О нет! Конечно же понимал, что тот был вроде бы как в своём праве и обеспечивал порядок, но… осадочек остался.
А потому ненароком искал причину, к чему-нибудь придраться, ни с того ни с сего пробурчав:
– Безбожники. Вы обратили внимание – ледокол судно огромное, а ни служителя церкви, ни иконки ни одной, ни сами они никоим образом не поминали Бога или своей веры?
– Надо же, – Коломейцев удивился, – а я в прошлый раз так и задался вопросом по поводу веры.
– И что ж? У них же на уме один прогресс.
– Да, – улыбаясь, подтвердил капитан 2-го ранга и явно процитировал: – «Все наши дела, когда мы не думаем о хлебе насущном, слагаются из науки и веры». Вот что он мне ответил.
– Всё одно – безбожники, – адмирал уж совсем с неудовольствием затянулся, шумно выдыхая, пуская сизый дым, – с наукой их всё-то понятно, а что они под «верой» понимают… тут вопрос.
Дым щипал глаза, глаза щурились, глядя, как табачное сизое облачко словно бы пересекается, перемешивается с чёрным клубящимся, валящим из длинной трубы паровой шлюпки, что отчалила от борта «Князя Суворова», направившись в сторону отдалённого силуэта в тумане – «Воронежа».
«Вот вроде бы и пробовал эти сигареты из будущего, – удивлялся Зиновий Петрович, – и уже сравнительно понял, что не нравятся. А всё одно тянет испытать… как запретный плод. Эх, грехи наши…»
А клочья тумана так и продолжало таскать туда-сюда, то в одну сторону отголосками утреннего бриза, то, к обеду ветер менялся – в другую.
Заунылые склянки пробили свои четыре удара, когда мутные очертания парохода, взявшего курс к полуострову, стронулись с места.
* * *
– Небось, думаешь, что «ща кэп начнёт ныть – на хрена тебе это надо?».
Лейтенант изменился в лице, но совладал, натянув подчёркнутую бесстрастность. А вот голос выдал, заюлив:
– Нет…
– Вопрос «на хрена тебе это надо» я уже обдумал, – перебил Чертов, – у тебя и твоих парней есть опыт абордажей, досмотров, захватов?