– Вы знаете моё мнение, – тихий голос Гладкова прервал размышления императора.
– Ах да.
– Ваше величество, я сегодня прибыл сюда лишь для предоставления вам этих бумаг. Не более. Разрешите откланяться. Дел невпроворот. Сами понимаете.
– Извольте, – не стал задерживать царь, тем не менее спросил: – Вы, конечно, слышали, какой фурор произвела госпожа Богданова на медицинской конференции? Присутствовали многие иностранные светила…
– Кто бы сомневался, при её-то оснащённости и подкованности. То ли ещё будет.
Николай услышал в ответе лёгкую иронию и бросил пытливый взгляд на собеседника.
Впрочем, интерес его был в другом – ему донесли, что вчера господин Гладков имел случайную короткую беседу с Натальей Владимировной. Они неосторожно позволили кучеру кареты (агенту охранки) кое-что подслушать.
На взгляд Ширинкина – ничего существенного, но Николая, конечно же, зацепило, что обсуждали его персону.
Госпожа Богданова (а она частенько бывает резка на язык) высказалась, признаться, в совершенно женской манере:
– Наконец Николаша перестал заглядывать в рот своей бабе.
Ироничное «Хм!» было ответом, и это взбесило самодержца:
«Да. Что позволено женщине… допустил бы Гладков подобное в сторону монарха…»
Романов до сих пор продолжал яриться, однако вынужденно отступая: «А чтобы стало? Этот господин оказался очень полезным. Будь он хоть трижды пришельцем, хоть с самого Марса – его кипучая энергия, а главное чёткое планирование, знания и умение добиваться поставленных целей, делают его почти незаменимым. А ещё он удивительным образом сумел расположить к себе многих промышленников. Заразить их своим энтузиазмом. Хотя, что тут удивительного, с его изобретательскими предложениями. А вообще как легко они, эти пришельцы, вписались в наше время. В быт и даже общество. Соглашусь, что, возможно, виной тому неограниченное наличие финансовых средств – вот люди их привечают. Но взять эту бестию Наталью Владимировну. При своих эмансипированных замашках (а он видел моды будущего – все эти брючные костюмы, джинсы, бр-р-р) она с блеском носит изысканнейшие платья, совершенно не жалея на это денег. Что понятно – женщина. А это предпочтение едва ли не музейных карет и прочих древностей? Такое впечатление, что, не оглядываясь на свои привычки и потребности в технических штучках, они просто упиваются остатками девятнадцатого века… постепенно уходящими даже из моего быта».
И сам того от себя не ожидая, спросил:
– У вас там осталась жена… вы не скучаете?
Гладков на мгновение переменился в лице, тихо пробормотав: