«Действительно – похоже на зарево. Не значит ли это, что потомки всё же поступили по-своему и подожгли крейсер?»
И почти тотчас, переступив через упрямство, приказал отбить телеграмму за разъяснениями. Так как, если диверсия имела место быть, то…
Тут в голове у командующего выскакивали разные домыслы: «Какова эффективность воспламеняющих средств, которыми попотчевали „англичанина“? В каком он будет состоянии после локализации пожара? Не ответят ли на вызов британцы, открыв огонь по эскадре (не сейчас, а когда рассветёт)»?
А тактическое преимущество перед обездвиженными, вытянутыми в колонну кораблями у «Бервика» имеется.
Но прошёл ещё час – ни ледокола, ни ответа по «искровой».
«Надо же! Отомстили. Не отвечают», – на удивление без злобы подумал Рожественский и было потянулся к распределительному блоку, чтобы в который раз вызвать радиорубку – спросить «есть ли ответ?», но понял, как унизительно он будет выглядеть в глазах телеграфистов, – словно с протянутой рукой.
И протянул руку к ополовиненной бутылке.
«Что ж, – слегка поморщившись от крепости напитка, решил адмирал, – уместно будет зарядить орудия. Перед рассветом. И если поведение англичанина покажется угрожающим…»
И прождал-промаялся ещё час, пока не пришёл в то самое «расклеенное» состояние.
И в итоге, раздав наставления флаг-офицерам, увалился спать. Мучаясь остаток ночи тяжёлым и дёрганым сном.
А утром, почти не отдохнувший, с набрякшими мешками под глазами с нескрываемым удовлетворением и удивлением выискивал (и не находил), глядя в бинокль, английский корабль.
«Вот черти – сработало!»
Настроение адмирала стало настолько благодушным, что он приказал отправить телеграмму на ледокол: «Можете быть довольны – британский крейсер ушёл».
И тут же получил лаконичную квитанцию: «Крейсер стоит за островами архипелага. Наблюдаются небольшие очаги задымления».
Как потом выяснилось, зализав раны, «Бервик» побитой собакой двинул в обратный путь только после полудня.
Но все, от кочегарки до ходового мостика, не видя приевшийся силуэт «британца» на горизонте, надеялись: «Можа убёг лихоимец?» И ждали: «Интересно, господа, как скоро теперь подойдёт обещанный адмиралом американский ледокол?»
А спустя тройку часов сигнальщики радостно проорали, что наблюдают на горизонте с оста красную точку. Вскорости выросшую до размеров судна.
Ледокол был ещё не виден невооружённым глазом, а спасительная новость побежала с корабля на судно, с парохода на броненосец.
На «Ослябе» протрезвевшая, образумившаяся матросская толпа, надеясь заработать себе «индульгенцию», скрутила, измордовала всех пастырей-народовольцев. Выпустив офицеров, притихнув (кто стыдливо, но в основном под страхом), ожидая закономерных наказаний и репрессий.