«Тянули, тянули, но совпало – наступление и экзамен, – дёргался в ожидании и в притаившемся мандраже Богатырёв, – что ж, завтра побегаем, постреляем… испытаем, согласно указу императора».
Следующее утро занялось под грохот русской артиллерии.
Записная книжка штабного офицера
«Выступив против великой армии… во всяком случае, против самой большой армии, ко всему ещё и европейской, японцы, наверное, теперь откровенно симпатизируют Куропаткину, – со снисходительного высока рассуждал сэр Ян Стендиш Гамильтон, – за его нерешительность, за всякий раз отданную инициативу и удачу».
Примечательно было вспоминать обсуждение на одном из представлений в штабе маршала Куроки Томэмото, затронувшее послевоенную тему и условия мира, которые будут продиктованы, несомненно, победившей Японией33.
Немного переусердствовав в откупоривании шампанского, обычно сдержанные в его (европейца-чужака) присутствии, японские офицеры откровенно бравировали, кроя́ политическую карту, словно размахивая катанами.
Общее мнение сводилось к тому, что русские окончательно должны уйти из Кореи. Маньчжурия возвращается Китаю и Порт-Артур в том числе, но только номинально, с предоставлением Японии прав попечения.
В качестве дополнительных трофеев – Маньчжурская железная дорога и остров Сахалин.
Если же война затянется до 1905 года, то следует осадить Владивосток и взять его. В этом случае он должен быть сделан свободным, неукрепленным портом, при полном господстве японского флота в регионе и свободной ловле рыбы в русских водах.
При всех своих симпатиях Гамильтон лишь иронично удивлялся: русский медведь ещё бегал по лесам, а маленький упрямый желтолицый народец уже делил его шкуру.
«Что они вообще смогли бы без британской помощи?»
Впрочем, признавая… да-да! Признавая, что японский батальон превзойдёт по своим качествам такой же батальон любой европейской армии. Пожалуй, за исключением первоклассной британской. Если уж отдавать дань патриотизму… и честно сожалеть, оговариваясь, что британская армия по большей части второклассная.
Все эти выводы и мнения генерал исправно и аккуратно заносил в личный дневник.
Персональные потуги к пробе пера сэр Гамильтон, будучи британским военным агентом при японском штабе генерала Куроки, считал следствием необходимости отсылать регулярные отчёты о ходе войны в метрополию.
Занесение же собственных мыслей на бумагу, для начала просто заметками и впечатлениями, помогало упорядочить, осмыслить свои соображения по тем или иным удачным или неудачным действиям и тактическим приёмам обеих армий.