Гамильтон всё ждал, что сейчас с японских фронтальных позиций ударят длинной лентой «гочкинсы» или «хайремы максимы»! Но что-то там не ладилось. Казалось, что «швейные машинки» клинит или заедает. Эффекта «сенокосилки» никак не наблюдалось.
А затем и вовсе из ложбинки, где происходила непонятная суета, полетели навесом гранаты (это было реально видно на верхней точке траектории!), пятная окопы азиатов чёрными кустистыми взрывами, окончательно заставив заткнуться спорадически постреливающие японские пулемёты.
– Господи Иисусе! – Гамильтон вперился в окуляр, не в силах понять, из каких таких устройств ведётся огонь. – Да это ж стрельба мортир! Как они туда смогли их подвезти?
Не видя никаких колёсных лафетов, лишь пониманием профессионального военного допускал, что это нечто переносимое вьючно, скорей всего разборное, подобно лёгким горным пушкам.
«Будь я проклят, но хотя бы один образец надо заполучить невредимым! Только бы наши желтолицые друзья сумели опрокинуть эту убойную панцирную роту и захватили её снаряжение!»
Словно услышав его «молитвы», командир японского батальона, глядя на неумолимое приближение противника, да ещё и при мортирной поддержке, счел, что лучшим будет нанести удар во встречном бою.
Из окопов на холме, словно чёрные тараканы, высыпали японские солдаты, споро формируясь в боевые порядки.
Гамильтон сразу узнал построение по германской системе, и на его критический взгляд, шеренги были излишне плотными:
– Теперь понятно, где этот неприятный подполковник, столь хорошо владеющий немецким языком, проходил обучение.
По отмашке офицерского меча стрельба производилась трёхрядным образом: первый ряд пехоты – лежа, второй с колена, третий стоя.
Русские просто залегли, открыв бешеный огонь в ростовые фигуры, и японская атака бездарно захлебнулась, ещё не начавшись. Из ложбины продолжали сыпаться мортирные гранаты, шлёпаясь, пусть с некоторым рассеянием, но внося свою убийственную лепту.
Шеренги смешалась, тем не менее японцы смогли почти организованно отступить назад в окопы.
Однако потери, на взгляд Гамильтона, были удручающие – чёрные японские мундиры хорошо контрастировали, испятнав порой целыми кучами фон грязно-жёлтой земли.
«Болеть» за русских расхотелось.
Но на этом бойня не закончилась. Мортиры оставили терзать фронтальные окопы японцев, словно корректировщики поняли – бессмысленно пахать и без того перепаханную землю, и перекинули огонь на фланги.
Чёрные точки гранат, по-прежнему хорошо заметные в верхней части траектории, одна за другой посыпались в сторону распадка в самую гущу японского резерва, укрытого, как считалось, за холмистой местностью.