Дело в итоге дошло до того, что многих российских министров просто перестали пускать в цивилизованные страны. Впрочем, в самой России такие мелочи никого не волновали.
Что, главный по спорту по совместительству вор, убийца и насильник? Я вас умоляю, этот еще приличный! На других посмотрите! Да хоть бы и на президента …
* * *
Министерство обороны забрасывало командиров частей, оказавшихся в зоне обострения безумия, циркулярами общего характера, буквально призывая не обострять.
Как не обострять, не объясняли. В неожиданно оказавшихся почти в полной изоляции частях, любой рядовой буквально спинным мозгом чуял, что еще немного, и на посты хлынет визжащая от ненависти толпа.
По опыту подвергшихся разграблению соседних частей, все уже знали, что одержимые ненавистью чурки впереди себя погонят русских. Подлая, но эффективная тактика людей, которым не жалко ни своих, ни чужих.
Министр обороны, известный любовью к машинам марки «Мерседес», огромным фуражкам и восьмисантиметровым каблукам, особо подчеркивал в циркулярах: стрелять по мирному населению категорически запрещено.
Намеков о том, что никто не обидится, если военным случится уносить ноги из зачумленного края, бросая технику и склады с оружием, было предостаточно. Особо непонятливым открытым текстом обрисовывали варианты. Ни за что не отвечая, в телефонном режиме.
Вот и думай… Сейчас обещают, намекают, а потом могут и так и эдак повернуть.
Дальнейшее развитие событий было достаточно неопределенным, но служивых никак радовать не могло. Каждый из них буквально чувствовал, как на шее затягивается петля. Вот-вот, и придавит.
— И не моги сопротивляться! — снова и снова уточняли из высоких кабинетов.
— Не может быть, чтобы не было выхода, — думали многие. И выход действительно нашелся.
Право же, ну что в таких обстоятельствах могут сделать какой-то там лейтенант и всего-навсего председатель колхоза? Пусть даже это и передовое, крепкое хозяйство. Правильный ответ: ничего. Если ситуация «не сложилась».
В случаях, когда общество обретает моральную готовность к резким телодвижениям, когда затронуты жизненные интересы сотен тысяч людей — многое. В таких условиях стронуть с места лавину, послужить последней крупинкой, кристаллом, попавшим в перенасыщенный раствор, может не только председатель колхоза. Минин с Пожарским тоже сами по себе ничего бы не смогли. Но, как говорят преферансисты, на вопрос о том, куда подевалась их взятка с козырного туза: «Раскладец, батенька».
В самом что ни на есть глобализованном, наисовременнейшем обществе, продолжают существовать никем не отмененные старые законы. Действуют невероятно архаичные, чисто представительские институты власти. Если приглядеться совсем внимательно, несложно будет заметить, что даже законы пещерного общежития и нестареющая, вечная тактика межплеменных войн никем не отменялись.