сочиненія Кашина, и она должна была сѣсть за фортепіано.
Необыкновенно пріятный и обработанный ея голосъ вызвалъ всѣхъ ее слушать; перестали играть, положили трубки, и собрались съ балкона. Около Софьи сдѣлался большой кругъ. Всѣ, съ такимъ удовольствіемъ, и съ такимъ вниманіемъ ее слушали, что не замѣтили входа двухъ новыхъ гостей.
Вошелъ Алексѣй Холмскій, братъ Елисаветы и Софьи, и рекомендовалъ хозяину и хозяйкѣ пріятеля и сосѣда своего, Его Превосходительство, Николая Дмитріевича Пронскаго. Фамусова съ удовольствіемъ, и съ большою вѣжливостію приняла ихъ. Они были оба молоды и богаты, а Пронскій притомъ еще и генералъ: это совсѣмъ не бездѣлка для маменьки, у которой дочь невѣста! Елисавета, узнавъ, что братъ ея и Пронскій пріѣхали изъ Никольскаго, спросила у нихъ равнодушно, чтобы только соблюсти приличіе, о мужѣ своемъ.
"Онъ здоровъ, и безпрестанно въ полѣ" -- отвѣчалъ Алексѣй.-- "Мы звали его съ собою, но онъ отказался. И въ самомъ дѣлѣ, теперь рабочая пора, и самое пріятное время въ деревнѣ."
"Какъ можно предпочитать городъ деревнѣ!" сказала дочь Сундуковой, Глафира, бросивъ пріятный взглядъ на Алексѣя. Она оставила стараго своего обожателя, гусара, подсѣла поближе къ богатому жениху, и распространилась въ похвалахъ деревенской жизни.
Между тѣмъ, Пронскій обратился къ Софьѣ. Онъ давно уже былъ влюбленъ въ нее; но замѣтивъ прежде, въ бытность свою въ Москвѣ, любовь къ ней Чадскаго, за котораго, какъ всѣ тогда говорили, она выходитъ за-мужъ, Пронскій поспѣшилъ уѣхать, и думалъ, что время истребитъ привязанность его къ Софьѣ. Но когда онъ узналъ, что Чадскому отказано, и что Софья свободна, любовь его возобновилась. Онъ старался покороче познакомиться съ Алексѣемъ Холмскимъ, который и самъ очень желалъ, чтобы Пронскій женился на Софьѣ. Вмѣстѣ съ нимъ поѣхалъ онъ къ матери, и узнавъ, что сестры его у Фамусовыхъ, отправился туда. Алексѣй былъ прежде знакомъ съ Фамусовыми, и взялъ на себя представишь Пронскаго, бывъ напередъ увѣренъ въ ласковомъ пріемѣ.
Фамусова осыпала ихъ своими привѣтствіями. Пронскій воспользовался тѣмъ временемъ, когда хозяйка аттаковала комплиментами своими Алексѣя, подошелъ къ Софьѣ, возобновилъ прежнее знакомство, сѣлъ подлѣ нея, и отдалъ ей письмо отъ сестры своей, Свѣтланиной. Но дочь Фамусовой тотчасъ явилась къ нимъ, вмѣшалась въ ихъ разговоръ, поднимала и опускала томные глаза свои, и бросала изподтишка страстные взгляды на Пронскаго, который, ничего не замѣчая, внутренно только досадовалъ, что она мѣшала ему говоришь съ Софьею. Вскорѣ и сама милая маменька, Каролина Карловна, окончивъ разговоръ съ Алексѣемъ Холмскимъ, принялась мучить Пронскаго. Дочь ея между тѣмъ предложила Софьѣ посмотрѣть, въ ея комнатѣ, присланные ей изъ Москвы, новые узоры. Но у нея былъ совсѣмъ другой умыселъ. Лишь только успѣли онѣ войдти въ комнату, и затворить двери, нѣжно-томная Любовь Максимовна бросилась со слезами цѣловать у Софьи руки, призналась, что давно влюблена въ Пронскаго, разсказала, что она одинъ только разъ видѣла его въ прошломъ году, въ Москвѣ, на балѣ, и ей перваго взгляда сердце ея поражено было страстію къ нему.