На другой день, утромъ, пріѣзжалъ къ нему съ визитомъ Змѣйкинъ, вмѣстѣ съ Вампировымъ. Сей послѣдній пригласилъ Аглаева къ себѣ обѣдать. Время до обѣда провелъ онъ очень скучно, съ пустымъ и развращеннымъ дядюшкою, который разсказывалъ ему всякій вздоръ, и смѣялся надъ Радушинымъ, называя его педантомъ, и человѣкомъ, извѣстнымъ во всей Москвѣ за глупца.
Передъ обѣдомъ, у Вампирова, Аглаевъ сыгралъ на бильярдѣ нѣсколько партій съ Змѣйкинымъ; на тотъ разъ Змѣйкинъ былъ въ ударѣ, и не только отыгралъ прежній проигрышъ, но захватилъ довольно много изъ числа резервныхъ денегъ, которыя Аглаевъ столь премудро расположился употребить на игру, для поправленія дѣлъ своихъ, и уплаты долговъ.
Обѣдъ былъ роскошный. Шампанское лилось рѣкою, и у Аглаева жестоко закружилась голова. Онъ только одинъ, съ Змѣйкинымъ, обѣдалъ у Вампирова; виста составить было не льзя, и они сѣли играть втроемъ въ экарте, въ довольно большую игру. На этотъ разъ, и Змѣйкинъ и Вампировъ были гораздо счастливѣе, чѣмъ прежде; козырные короли какъ-то безпрестанно приходили къ нимъ, когда они играли противъ Аглаева. Онъ удивлялся, горячился, сердился, проклиналъ Фортуну, перемѣнялъ нѣсколько разъ карты, но все тщетно: козырные короли не шли къ нему, а то и дѣло являлись у его соперниковъ.
Игра кончилась тѣмъ, что Аглаевъ, не только проигралъ выигрышныя деньги, и всѣ свои, которыя привезъ съ собою изъ деревни, но такъ завлекся, что, не имѣя никакихъ способовъ заплатить, еще остался долженъ -- пять тысячъ, на честное слово, до завтра!
Съ растерзаннымъ сердцемъ, въ совершенномъ отчаяніи, возвратился онъ домой; проклиналъ Фортуну, и даже день рожденія своего. "И такъ судьба непремѣнно хочетъ вовлечь меня въ мошенничество!" думалъ онъ. "Нѣчего дѣлать:
Un sort plus fort, que le crime
M'entraоne vers cet abоme....
"Жребій, сильнѣйшій преступленія, влечетъ меня въ сію бездну! "
Эти слова врѣзались въ его памяти при чтеніи Путешествія Карамзина, и онъ очень кстати вспомнилъ ихъ, для оправданія своего передъ самимъ собою, въ замышляемомъ имъ плутовствѣ. "Предопредѣленія своего избѣгнуть нельзя," думалъ онъ, и въ эту минуту вѣрилъ фатализму.
У него было вѣрющее письмо отъ Елисаветы, на приданое ея имѣніе, которое, еще при сватовствѣ, предложилъ Князь Рамирскій уступить Катеринѣ. Аглаевъ тогда-же вступилъ во владѣніе онымъ, но утвержденіе его Формальнымъ актомъ откладывалъ Князь Рамирскій день за день. Наконецъ, въ послѣднюю бытность въ Никольскомъ, вмѣстѣ съ тещею своею, Холмскою, Аглаевъ настоятельно требовалъ, чтобы Князь Рамирскій, или далъ настоящую бумагу, или взялъ-бы имѣніе назадъ, потому что -- говорилъ Аглаевъ -- не имѣя никакой даже довѣренности на управленіе, онъ встрѣчаетъ безпрестанныя затрудненія. "Вѣрющее письмо на управленіе можно дать сей часъ," отвѣчалъ Князь Рамирскій, "но купчую иначе совершить не льзя, какъ въ Москвѣ; надобно подождать, когда мы поѣдемъ туда." Настоящая цѣль отклоненія выдать формальный актъ Аглаеву, была скупость. Князь надѣялся, какъ нибудь, отдѣлаться, и не исполнишь своего обѣщанія, а давая вѣрющее письмо, думалъ онъ, что ни чѣмъ не рискуетъ, имѣя все право тотчасъ его уничтожить. Князь Рамирскій позвалъ къ себѣ конторщика, и велѣлъ ему написать довѣренность, давъ для формы книгу: