— И как долго вы беседовали с обладателем Дара? Кстати, кто был обладатель — местный житель или юноша в поиске?
— Менестрель, милорд. Двенадцать лет. Он не искал Магистра и не желал пути Чар. Мы говорили около часа, а затем произошло насильственное Пробуждение.
На это отреагировали многие, включая не-Вэй, как я и ожидал. Слово «насилие» не могло не вызвать тревоги.
Каэрин остался холоден и невозмутим.
— За время, проведённое с обладателем Дара в деревне, появился ли поблизости узор другого Магистра?
— Нет, милорд.
— Совет будет бесконечно благодарен достойному Лучу за описание обстоятельств насильственного Пробуждения.
— Разумеется, вэй’Каэрин. Во время недолгой паузы в нашей беседе, необходимой для того, чтобы дать мальчику время обдумать своё положение и сделать осознанный выбор, несколько сельских детей попытались забросать его камнями из кустов. Я им, конечно, помешал, однако камень задел инструмент, и мальчик пришёл в ярость. Вы знаете, полагаю, как трепетно менестрели относятся к своим инструментам. К счастью, дети не пострадали. Однако, боюсь, — я добавил в голос ноту упрёка и бросил красноречивый взгляд в ложу Вершины, — не будь там меня, всё завершилось бы куда печальнее.
Теперь почти все слушатели, в особенности дамы, взирали на меня с симпатией. Про беднягу Аллена уже забыли, да и во всяком случае, жалеть его никто не собирался.
— Полагаю, Ваше Величество, — бесстрастно подвёл итог Каэрин, — больше тут обсуждать решительно нечего.
— Если только, — негромко, но вполне различимо пробормотал кто-то из джалайнских Вэй, — не вышло так, что присутствия других Магистров достойный Луч попросту не заметил.
Каэрин бесконечно усталым жестом поднёс руку к губам, словно скрывая зевок, обессиленно уронил её на шёлковый подлокотник и закрыл глаза. Произносить ещё какие-либо слова он явно не намеревался.
— Вэй’Найжелис, дорогой, — в приятном баритоне Верховного обозначился слабый оттенок недовольства. Общая тональность узоров, разлитых по залу, тотчас упала на пару октав, становясь тихой и напряжённой. — О чём, ради Мерцания, вы говорите. Упустить такое из виду в принципе невозможно, это и значит, в числе прочего, быть Лучом.
Смотрел он на Вершину, умело создавая впечатление, что объяснение предназначено лишь для не-вэй, которые этих элементарных вещей знать не обязаны. Так эффектно отшлепать собеседника у всех на глазах, как нашкодившего мальчишку, и притом даже его самого убедить, что ничего подобного ты делать не собирался… гениальный мастер сумрачных игр, воистину.
— Тем более, описанные достойным вэй’Ченселином драматические события, разумеется, отразились в Поле, и при желании их легко проверить. В чём, однако, не вижу ни малейшей необходимости. Мы имеем дело с Лучом. Двумя, — он сделал лёгкий поклон в сторону Каэрина, — поскольку величайшему из чтецов Поля этого достаточно, а в ясности его зрения ни у кого из нас нет причин сомневаться.