Небо было удивительно синим. Синее, чистое, звонкое. Полететь бы птицей туда, ввысь, в синеву… мама, ты дашь мне крылья из ветра? Нет, из струн, хрустальных мелодий, мама, Лили… о, Лили! Нет!
— Хочешь пить? — спросил незнакомый приятный голос.
— Лили, — выдохнул я. — Она умерла? — слова в кровь обдирали горло, язык и губы. — Скажи мне сразу.
Моя голова легла на что-то мягкое. И руки… такие уверенные и нежные. Единственным человеком, который так прикасался ко мне, была моя мать, умершая тысячу лет назад.
— Она здесь. С ней всё в порядке. Всё хорошо.
Самое главное до меня дошло. И навалилась боль, и тьма, и невероятная усталость — всё разом. Лицо надо мною расплылось и закачалось в струящемся тумане.
— Где мы? — О боги, сейчас я потеряю сознание, неужели я проснусь на белых камнях?! — Орден не пахнет травой…
Туман стал дымным и жёг глаза и рот.
— Кто ты?
— Энтис Крис-Тален, — произнёс ясный голос, — из Замка Эврил. Ты пей, а то вода стекает в землю.
Вода? Откуда у воды такой странный, чудесный вкус? Я улыбнулся. Умирать не так уж и страшно. Остаётся только одно. Я должен сказать, пусть голос уходит, а язык не хочет ворочаться во рту…
— Энтис… — к счастью, я вспомнил имя. — Лили… не оставляй. Люби её…
___
Обморок то или смерть, он не знал. Но со смертью примириться не мог: такой исход был слишком несправедливым! Чудом спас минелу, отложил долгожданное Посвящение, из последних сил дотащил мальчика сюда — и всё лишь затем, чтобы здесь его и похоронить?! И воротиться в Замок в тот же день, когда и ушёл, приобретя лишь воспоминание о смерти в ещё живых глазах, букет ночных кошмаров да десятиструнную минелу по имени Лили? Ну нет! Этого слишком мало. Он отправился в странствие в поисках чего-то большего; и он это найдёт — что бы оно ни было!
А для начала — мальчик не должен умереть. Не должен! А если умер (Энтис зябко повёл плечами)… ну, в таком случае ему придётся ожить! Ведь Энтис Крис-Тален так желает, а всё, чего ни желал Энтис, обычно попадало ему в руки. Значит, никого хоронить сегодня не понадобится.
В капюшоне плаща много воды не натаскаешь. Лучше самого Вила поближе к ручью отнести… да его просто вывернет наизнанку, если он снова коснётся липкого от загустевшей крови тела! Но как ни вертись, а касаться-то надо. Но сначала — вымыть. Потом поискать целебные травы и какую-нибудь еду. И ещё не худо бы придумать, как развести огонь и в чём согреть воды…
* * *
Он удовлетворённо вздохнул и откинулся на мягкую спинку кресла, сплетя на затылке ухоженные длинные пальцы. Пьянящее, острое возбуждение — наверное, то же ощущает и зверь, готовый к прыжку из засады… долгой, долгой засады! Терпение. Терпение и точный расчёт. Ну, второе свойственно ему от природы; терпению же пришлось научиться. Учиться он умел! Сперва — залог выживания. Затем — путь к победе. Извилистый выпал ему путь, и не короткий, но вот и близок конец… нет — начало! Начало подлинной, ничем не сдерживаемой власти. Власть, могущество, исполнение самых неосуществимых и дерзких желаний. Плата за вынужденное терпение, годы (о нет, много десятилетий!) выжидания в тени, опасливые, крохотные шажки — других он не мог себе позволить. Он, достойный летать, обгоняя ветер!