Он рассмеялся.
— Простите меня. После обеда я всегда слегка настроен на философский лад.
— Самое время для философии, — сказал я. — Значит, с «кадиллаком» мы тоже добьемся равновесия, не так ли?
Он поднял руку.
— Секунду…
Я покорно склонил голову. Блюменталь заметил мой жест и рассмеялся.
— Нет, вы меня не поняли. Я вам только хотел сделать комплимент. Вы ошеломили меня, явившись с открытыми картами в руках! Вы точно рассчитали, как это подействует на старого Блюменталя. А знаете, чего я ждал?
— Что я предложу вам для начала четыре тысячи пятьсот.
— Верно! Но тут бы вам несдобровать. Ведь вы хотите продать за семь, не так ли?
Из предосторожности я пожал плечами.
— Почему именно за семь?
— Потому что в свое время это было вашей первой ценой.
— У вас блестящая память, — сказал я.
— На цифры. Только на цифры. К сожалению. Итак, чтобы покончить: берите машину за шесть тысяч.
Мы ударили по рукам.
— Слава Богу, — сказал я, переводя дух. — Первая сделка после долгого перерыва. «Кадиллак», видимо, приносит нам счастье.
— Мне тоже, — сказал Блюменталь. — Ведь и я заработал на нем пятьсот марок.
— Правильно. Но почему, собственно, вы его так скоро продаете? Он не нравился вам?
— Просто суеверие, — объяснил Блюменталь. — Я совершаю любую сделку, при которой что-то зарабатываю.
— Чудесное суеверие… — ответил я.
Он покачал своим блестящим лысым черепом.
— Вот вы не верите, но это так. Чтобы не было неудачи в других делах. Упустить в наши дни выгодную сделку — значит бросить вызов судьбе. А этого никто себе больше позволить не может.
* * *
В половине пятого Ленц, весьма выразительно посмотрев на меня, поставил на стол передо мной пустую бутылку из-под джина.
— Я желаю, чтобы ты мне ее наполнил, детка! Ты помнишь о нашем пари?
— Помню, — сказал я, — но ты пришел слишком рано.
Готтфрид безмолвно поднес часы к моему носу.
— Половина пятого, — сказал я, — думаю, что это астрономически точное время. Опоздать может всякий. Впрочем, я меняю условия пари — ставлю два против одного.
— Принято, — торжественно заявил Готтфрид. — Значит, я получу бесплатно четыре бутылки джина. Ты проявляешь героизм на потерянной позиции. Весьма почетно, деточка, но глупо.
— Подождем…
Я притворялся уверенным, но меня одолевали сомнения. Я считал, что булочник скорее всего уж не придет. Надо было задержать его в первый раз. Он был слишком ненадежным человеком.
В пять часов на соседней фабрике перин завыла сирена. Готтфрид молча поставил передо мной еще три пустые бутылки. Затем он прислонился к окну и уставился на меня.
— Меня одолевает жажда, — многозначительно произнес он.