Послышался звук мотора, и вскоре мимо нас промчалась машина.
— Маленький «мерседес», — заметил я, не оборачиваясь. — Четырехцилиндровый.
— Вот еще один, — сказала Пат.
— Да, слышу. «Рено». У него радиатор как свиное рыло?
— Да.
— Значит, «рено». А теперь слушай: вот идет настоящая машина! «Лянчия»! Она наверняка догонит и «мерседес» и «рено», как волк пару ягнят. Ты только послушай, как работает мотор! Как орган!
Машина пронеслась мимо.
— Тут ты, видно, знаешь больше трех названий! — сказала Пат.
— Конечно. Тут уж я не ошибусь.
Она рассмеялась.
— Так это как же — грустно или нет?
— Совсем не грустно. Вполне естественно. Хорошая машина иной раз приятней, чем двадцать цветущих лугов.
— Черствое дитя двадцатого века! Ты, вероятно, совсем не сентиментален…
— Отчего же? Как видишь, насчет машин я сентиментален.
Она посмотрела на меня.
— И я тоже, — сказала она.
* * *
В ельнике закуковала кукушка. Пат начала считать.
— Зачем ты это делаешь? — спросил я.
— А разве ты не знаешь? Сколько раз она прокукует — столько лет еще проживешь.
— Ах да, помню. Но тут есть еще одна примета. Когда слышишь кукушку, надо встряхнуть свои деньги. Тогда их станет больше.
Я достал из кармана мелочь и подкинул ее на ладони.
— Вот это да! — сказала Пат и засмеялась. — Я хочу жить, а ты хочешь денег.
— Чтобы жить! — возразил я. — Настоящий идеалист стремится к деньгам. Деньги — это свобода. А свобода — жизнь.
— Четырнадцать, — считала Пат. — Было время, когда ты говорил об этом иначе.
— В мрачный период. Нельзя говорить о деньгах с презрением. Многие женщины даже влюбляются из-за денег. А любовь делает многих мужчин корыстолюбивыми. Таким образом, деньги стимулируют идеалы, — любовь же, напротив, материализм.
— Сегодня тебе везет, — сказала Пат. — Тридцать пять.
— Мужчина, — продолжал я, — становится корыстолюбивым только из-за капризов женщин. Не будь женщин, не было бы и денег, и мужчины были бы племенем героев. В окопах мы жили без женщин, и не было так уж важно, у кого и где имелась какая-то собственность. Важно было одно: какой ты солдат. Я не ратую за прелести окопной жизни, — просто хочу осветить проблему любви с правильных позиций. Она пробуждает в мужчине самые худшие инстинкты — страсть к обладанию, к общественному положению, к заработкам, к покою. Недаром диктаторы любят, чтобы их соратники были женаты, — так они менее опасны. И недаром католические священники не имеют жен, — иначе они не были бы такими отважными миссионерами.
— Сегодня тебе просто очень везет, — сказала Пат. — Пятьдесят два!
Я опустил мелочь в карман и закурил сигарету.