— К сожалению, не могу разменять.
Подошел швейцар.
— Сколько я вам должна? — спросила девушка.
— Одну марку семьдесят пфеннигов.
Она обратилась к швейцару:
— Вы не можете заплатить за меня? Я рассчитаюсь с вами у кассы.
Швейцар распахнул дверцу машины и проводил девушку к кассе. Потом он вернулся.
— Вот…
Я пересчитал деньги.
— Здесь марка пятьдесят…
— Не болтай попусту… зелен еще… Двадцать пфеннигов полагается швейцару за то, что вернулся. Такая такса!
Сматывайся!
Были рестораны, где швейцару давали чаевые, но только если он приводил пассажира, а не когда ты сам привозил ему гостя.
— Я еще недостаточно зелен для этого, — сказал я, — мне причитается марка семьдесят.
— А в морду не хочешь?.. Ну-ка, парень, сматывайся отсюда. Здешние порядки я знаю лучше тебя.
Мне было наплевать на двадцать пфеннигов. Но я не хотел, чтобы он обдурил меня.
— Брось трепаться и отдай остаток, — сказал я.
Швейцар нанес удар мгновенно, — уклониться, сидя за рулем, было невозможно, я даже не успел прикрыться рукой и стукнулся головой о рулевое колесо. Потом в оцепенении выпрямился. Голова гудела, как барабан, из носа текла кровь. Швейцар стоял передо мной.
— Хочешь еще раз, жалкий труп утопленника?
Я сразу оценил свои шансы. Ничего нельзя было сделать. Этот тип был сильнее меня. Чтобы ответить ему, я должен был действовать неожиданно. Бить из машины я не мог — удар не имел бы силы. А пока я выбрался бы на тротуар, он трижды успел бы повалить меня. Я посмотрел на него. Он дышал мне в лицо пивным перегаром.
— Еще удар, и твоя баба — вдова.
Я смотрел на него, не шевелясь, уставившись в это широкое, здоровое лицо. Я пожирал его глазами, видел, куда надо бить, бешенство сковало меня, словно лед. Я сидел неподвижно, видел его лицо слишком близко, слишком отчетливо, как сквозь увеличительное стекло, каждый волосок щетины, красную, обветренную, пористую кожу…
Сверкнула каска полицейского.
— Что случилось?
Швейцар услужливо вытянулся.
— Ничего, господин полицейский.
Он посмотрел на меня.
— Ничего, — сказал я.
Он переводил взгляд со швейцара на меня.
— Но ведь вы в крови.
— Ударился.
Швейцар отступил на шаг назад. В его глазах была подленькая усмешка. Он думал, что я боюсь донести на него.
— Проезжайте, — сказал полицейский.
Я дал газ и поехал обратно на стоянку.
* * *
— Ну и вид у тебя, — сказал Густав.
— Только нос, — ответил я и рассказал о случившемся.
— Ну-ка зайдем со мной в трактир, — сказал Густав. — Недаром я когда-то был санитарным ефрейтором. Какое свинство бить сидячего! — Он повел меня на кухню, попросил лед и обрабатывал меня с полчаса. — И следа не останется, — заявил он.