Кондуктор дал звонок, и автобус тронулся. Из-под колес взметнулись снопы брызг и обрушились на тротуар. Я пошел дальше. Надо было предупредить Кестера и достать билеты.
* * *
К двенадцати часам дня я пришел домой и успел сделать все, отправил даже телеграмму в санаторий.
— Пат, — сказал я, еще стоя в дверях, — ты успеешь уложить вещи до вечера?
— Я должна уехать?
— Да, — сказал я, — да, Пат.
— Одна?
— Нет. Мы поедем вместе. Я отвезу тебя.
Ее лицо слегка порозовело.
— Когда же я должна быть готова? — спросила она.
— Поезд уходит в десять вечера.
— А теперь ты опять уйдешь?
— Нет. Останусь с тобой до отъезда.
Она глубоко вздохнула.
— Тогда все просто, Робби, — сказала она. — Начнем сразу?
— У нас еще есть время.
— Я хочу начать сейчас. Тогда все скоро будет готово.
— Хорошо.
За полчаса я упаковал несколько вещей, которые хотел взять с собой. Потом я зашел к фрау Залевски и сообщил ей о нашем отъезде. Я договорился, что с первого ноября или даже раньше она может сдать комнату Пат. Хозяйка собралась было завести долгий разговор, но я тут же вышел из комнаты.
Пат стояла на коленях перед чемоданом-гардеробом, вокруг висели ее платья, на кровати лежало белье. Она укладывала обувь. Я вспомнил, что точно так же она стояла на коленях, когда въехала в эту комнату и распаковывала свои вещи, и мне казалось, что это было бесконечно давно и будто только вчера.
Она взглянула на меня.
— Возьмешь с собой серебряное платье? — спросил я.
Она кивнула.
— Робби, а что делать с остальными вещами? С мебелью?
— Я уже говорил с фрау Залевски. Возьму к себе в комнату сколько смогу. Остальное сдадим на хранение. Когда вернешься, — заберем все.
— Когда я вернусь… — сказала она.
— Ну да, весной, когда ты приедешь вся коричневая от солнца.
Я помог ей уложить чемоданы, и к вечеру, когда стемнело, все было готово. Было очень странно; мебель стояла на прежних местах, только шкафы и ящики опустели, и все-таки комната показалась мне вдруг голой и печальной. Пат уселась на кровать. Она выглядела усталой.
— Зажечь свет? — спросил я.
Она покачала головой.
— Подожди еще немного.
Я сел возле нее.
— Хочешь сигарету?
— Нет, Робби. Просто посидим так немного.
Я встал и подошел к окну. Фонари беспокойно горели под дождем. В деревьях буйно гулял ветер. Внизу медленно прошла Роза. Ее высокие сапожки сверкали. Она держала под мышкой пакет и направлялась в «Интернациональ». Вероятно, это были нитки и спицы, — она постоянно вязала для своей малышки шерстяные вещи. За ней проследовали Фрицци и Марион, обе в новых белых, плотно облегающих фигуру дождевиках, а немного спустя за ними прошлепала старенькая Мими, обтрепанная и усталая.